— Я сейчас в свинарнике старом живу, — повергает в шок своим откровением. — Его бы можно, конечно, в дом переделать, но силы-то уже не те. Мне бы кто квартиру сдал. Объявления у вас в газете нет?
Он не жалуется, он привык жить, надеясь только на себя. А потому пытается разрешить и нынешнюю проблему. Вот только возраст да здоровье уже не позволяют.
— В 2003 году у меня сгорел дом по улице 2-ая Набережная, — начал Антон Сергеевич Лебёдкин повествование с того места своей жизни, когда все пошло наперекосяк. — Я был предпринимателем в сфере сельского хозяйства. У меня там и техника была — трактора, комбайн, скотину содержал. А до этого работал я в «Сельхозтехнике». Это еще до предпринимательства было. От работы мне выделили квартиру на Первомайской. Знаете, такой большой дом? В ордер я вписал жену. Надо сказать, я с ней сошелся, когда у нее был уже ребенок — мой приемный старший сын. Потом уж младший на свет появился. Ту квартиру на Первомайской, когда началась приватизация, решила жена приватизировать. Я в это время в приватизацию входить не стал. Сын младший как раз пришел с армии, и жена моя его в документы по приватизации и вписала. Он тогда девушку нашел, поженились, нужно где-то жить. А я дом построил. Вот мы с женой сыну и сказали: «Заезжайте в эту квартиру, живите». А когда дом сгорел у нас с женой, я ему говорю: «Сынок, у нас ведь квартира двухкомнатная, давай, мы в одной комнате с мамой поживем». А он в ответ: «Нет, не можем, у меня дочь растет». Ну, раз так, стал думать, как по-другому решить вопрос.
Во время пожара старику Лебедкину удалось вывести из огня животных, спасти трактора, хлебоуборочный комбайн. Все это он и решил продать, чтобы купить себе квартиру на старость. Продали, квартиру небольшую выбрали с женой по объявлению.
— Деньги от продажи техники и животных я моей бабушке и принес. Сказал ей: вот, оформляй документы на квартиру, которую мы нашли. А она опять же взяла да оформила квартиру на внучку, дочку старшего ее сына, мне неродного. А сейчас добрые люди подсказали, что и младший сын мне неродной, потому и не пустил меня в ту квартиру жить к себе. Я-то его родным считал, а он неродной оказался. Мне рассказали, что это с женой случилось, когда меня не было некоторое время дома. Я его воспитывал, был уверен, что он мой, родной…
Антон Сергеевич замолчал, задумался. Несколько раз ласково произнес имя младшего сына. Хоть и не сын он ему, как оказалось, но, видно, привык звать его так. Затем мой собеседник, справившись с нахлынувшими чувствами, уже ровным голосом продолжил:
— А потом в процессе жизни они, младший сын и его жена, сумели сделать квартиру собственной. Вторая квартира, раз на внучку была оформлена, тоже оказалась не моей, хотя я был уверен, что это наша с бабушкой квартира и станет внучкиной только после того, как нас не будет. Документы-то оформили на внучку, чтобы потом ей не возиться с оформлением документов, когда нас с бабушкой не будет. Бабушка у меня умерла раньше. Я жил в этой квартире. И вот однажды, в том году, приезжает сын старший и говорит: мол, нам деньги нужны, надо нам машину покупать. Я сказал, что денег у меня нет. Они мне в ответ: «Ну, тогда мы квартиру продадим».
Сын и внучка выселили старика по решению суда. Мол, чужой он нам человек, не родня по крови, потому на него наша жалость и не распространяется.
— А я не обращал внимания на документы, не думал, что так со мной… Вот мне пришлось с этой квартиры съехать. Квартиру, по-моему, они до сих пор еще не продали. Но там уж это их дело. В общем, квартира-то не моя оказалась. И сейчас я собираю справки, чтобы обратиться в администрацию с документами, чтобы мне дали хоть какое-то жилье. Много ли мне осталось?
Был Антон Сергеевич и в администрации, и в управлении социальной защиты, и в комплексном центре социального обслуживания населения. Никто в помощи вроде бы не отказывает. В администрации выдали список документов, необходимых для постановки в очередь и выделения жилплощади из резервного фонда муниципалитета. В управлении социальной защиты посоветовали собирать документы, получить временную прописку — на этот адрес помогут выделить специалиста для ухода и помощи в сборе документов. Посоветовали даже снять на время жилье, пока суд да дело. Когда еще из маневренного фонда что-то выдадут. И устроит ли старика такое жилье (чаще всего это комната в общежитии, требующая капитального ремонта).
— Временно меня прописала у себя одна женщина. Мы с ней даже брак оформили.
— Так вы у нее живете?
— Да нет же, я живу в старом свинарнике.
— В каком смысле?
— Рядом с ее домом стоит старый свинарник. Там один мужчина держал свиней. Сейчас не держит, вот она выкупила его, меня туда отселила. Я печку там сложил, живу. Можно, конечно, из этого здания сделать жилье. Но мне уже столько лет. Недавно еще бегал, а тут как-то прихватило, с палочкой стал ходить. А свинарник я получил так. Мы с ней денежки с пенсии накопили, решили вклады открыть. Положили на два разных счета поровну с доверенностью на получение. А она возьми, да сними мои средства со счета через несколько дней. Я спросил ее, зачем. А она говорит: вот, мол, свинарник тебе купила, живи. Сплю на лавках, на ее пальто…
Антон Сергеевич не жалуется. Просто объяснил, зачем ему очень срочно нужно снять квартиру. Он ведь по нашему в газете объявлению почти нашел жилье в поселке Буланаш. Погрузил свои вещи на самодельный, лично сделанный трактор, поехал, а пока добирался, собственники сдавать жилье передумали.
— Вы напишите, что платить буду вовремя, только бы найти квартиру небольшую, — уходя, просит мой собеседник.
Я смотрю ему вслед и думаю: Как могли бросить старика, пусть неродные, но все же выращенные им дети? Как могли выгнать на улицу? И почему у нас в законодательстве есть, казалось бы, выход на все случаи жизни, да только попробуй выйди через него, переберись через все преграды — справки, кабинеты… А Антону Сергеевичу почти 81 год. Добрые люди, помогите старику!