Полоса бесконечного счастья
Детство моё, детство… Вижу его, да так сильно, так ярко: в красках деревенского лета, в запахах травы, первого снега, в щебете леса, в стуке проносящихся поездов, в волшебной гладкости страниц новой книги… Это отпечаталось в душе, в памяти тогдашнее ощущение жизни как полосы бесконечного счастья.
За семейным столом, когда мы с мужем делимся историями из своего послевоенного детства, дети говорят: «Да, здорово у вас было. Но у нас тоже было интересное детство». Да, у них ещё было. А внукам уже трудно объяснить радости той жизни. Как это так — одна кукла? Да. Я и сегодня будто держу её в руках: голова из папье-маше, ярко раскрашена и пришита к сатиново-ватному туловищу. Мне подарили её на день рождения, и казалось, что она пришла из какого-то другого мира: в магазине продавали хлеб, спички, сахар, даже керосин, даже конфеты, но игрушек там не было. Мама сшила ей красивое розовое платье, а я наделила её именем, которое носила самая необыкновенная в деревне девочка из приезжих — куклу назвала Ирой.
Смешно сегодня об этом? Но так помнится, как этой кукле под столом, под плотной скатертью (дом) доверялись мечты и секреты. Только живая жизнь — не под столом — за дверью деревенской избы была много интереснее. Она начиналась прямо в огороде, где мама подняла вертикально старый ларь — чтобы у нас был свой дом, и он почему-то назывался «клетка». Там можно было расставить и развесить по стенам открытки с розами, разложить «стекляшки» — черепки битой посуды, найденные большей частью на помойках. Стекляшки шли на обмен — ребячья валюта.
В клетке разыгрывались целые семейные сюжеты. А если оставалась одна, можно было тихо сидеть, вынашивая планы, фантазируя, придумывая новые игры. Стоило выйти за ворота — простор! Недалеко от дома была выкопана яма, где брали глину, часто там собиралась ребятня. Щепочками отковыривалась глина, заводилось тесто и начиналась лепка: пирожки, калачики. Иногда лепили посуду, сушили её на деревенских завалинах, лепили фигурки людей, животных. Шло настоящее соревнование скульпторов. Эти игрушки, слепленные своими руками, наполняли такой радостью, какую не испытаешь, пройдя и очередной уровень компьютерной игры. Творчество!
А вот ещё. Мама принесла домой лыжики. Именно так я их сразу назвала. Сама мама — учитель физкультуры — ходила на длинных лыжах с настоящими бамбуковыми палками. А это были просто лыжики: короткие, ярко-красные, надевались прямо на валеночки. И сразу мне стало понятно, что я сейчас буду отправляться в зимние экспедиции. Предварительно стащив дома кусок хлеба, плавленый сырок и коробок спичек, я отправилась в сторону леса, до которого было метров триста. Я представляла, как буду сидеть у костра, будут трещать ветки, будет походный обед, а в стороне, воткнутые в снег, будут стоять мои лыжики.
Действительность оказалась суровее моих фантазий: в замёрзших руках спички ломались, зелёные кедровые веточки не превращались в костёр, а сырок «Дружба» заледенел в кармане, хлеб тоже замёрз, но был съеден. Кедры в снегу были сказочны, а небо — синее-синее…
Лыжики подарили мне не одну радость. За деревней, у совхозной сушилки мы катались с горы. На длинном пологом склоне весь день копошились и девчонки и мальчишки. Но с крутой насыпи рядом, где ещё был утрамбован трамплинчик, скатывались только пацаны.
Страшно было представить, что это я взлетаю на трамплине и — плавно торможу внизу. Хотелось скатиться и страшен был публичный позор.
Как-то вечером, соврав, что бегу в библиотеку, я прихватила в сенях лыжики и побежала за деревню. Всё было тихо и безлюдно. Редкие снежинки падали на горку. Я не знаю, сколько раз я кубарем катилась с этой горы, сколько синяков осталось после. И вдруг — получилось! И ещё, и ещё. И стало легко и весело, и я точно знала: скачусь ещё много раз! Ах, эта радость победы, ах, это упоение выстраданного достижения!
Смешные воспоминания детства. Смешные друзья в школьных формах: мальчишки в гимнастёрках под ремнём, девочки в сатиновых фартуках. Дети, для которых большим позором было отодвинуть от соседа по парте контрольную, закрыв промокашкой решение задачи, не знать, что Пятница — не только день недели, но ещё и друг Робинзона. У нас было много негласных «нельзя»: выдавать друзей, кичиться, хвастать тем, чего нет у других, стонать и отлынивать от работы. Только почему-то эти правила уходят и ушли, ушли… А как легко и весело было жить по этим правилам добра и справедливости. Как весело было ночью складывать в поленницы дрова, привезённые для школы, а потом дружно промолчать на школьной линейке, когда директор школы Герман Николаевич Лелянов спрашивал: «Ребята, кто это сделал?»
Нет. Меня не поймут 12-13-летние! «В чём смысл?» — часто спрашивает меня внук, выслушав очередное моё откровение. А правда, в чём смысл той радости: ведь сегодня детский труд официально запрещён. В чём смысл?
Ах, как хочется, чтобы уже сегодня, пройдя очередной «уровень», они вышли во двор и увидели, и почувствовали: трава лезет из земли как дикая, деревья цветут, а ветер тёплый, чтоб девчонки умели плести венки из одуванчиков и у каждого были друзья. Чтобы детство открывало радость жизни и счастье быть человеком.
Виталия Корелина
Игры в «клетки»
Только сейчас начала понимать, что наши детские игры в «домик», «клетку» или «дочки-матери» были совсем не забавой. Психологи сейчас назвали бы это программированием будущего.
Мы, детвора улицы Чехова в поселке Буланаш, строили домики и «клетки» круглый год — самозабвенно и в любых условиях. Домики были на деревьях, в снегу, на досках, на куче бревен, на срубах и в них, в теплицах по весне, под кустами и на верандах летом. Мы таскали у родителей из-под носа тряпки, посуду — обустраивали жилище. Мальчики, играющие кто роль отцов, а кто и детей (не по возрасту ведь интуитивно делили, а уже тогда по психотипу), рыскали по помойкам и свалкам в поисках черепков, ящиков, старых кастрюль.
Помню, однажды изобрела ноу-хау: просеяла через сито сухую глину и растворила в воде, получилось что-то вроде кофе с молоком. Вот было гордости, когда гости в моем домике пытались и вправду пить «кофе». Выдала секрет и стала королевой дня!
Спустя годы проанализировала наши игры и вздрогнула. Мы уже тогда знали свою судьбу? Одна из девочек, которая играла все время женщину с пьющим мужем и кучей детей (сама была из семьи благополучной, где росли всего двое детей), такой и стала сегодня. Еще одна играла мать-одиночку с непослушным сыном. Так и сложилось.
Те из мальчишек, кто играл отцов семейства, все же так или иначе семьей обзавелись. У тех, кто были постоянно сынками, семейная жизнь не сложилась.
Детские игры, говорите?..
Наталья Шарова
Пластмассовый мачо
Голубой заяц, весёлый кудрявый ёжик, лягушка-поскакушка… Надо же, помню. И особенно — незабываемого, любимейшего Ваньку — куклу-мальчика. Кукол мужского пола тогда почти не было, так что у моего Ивана целый гарем подружек сидел в картонной коробке — Маша, Даша и Марина.
Я выпросила Ваньку у мамы. Мы отдыхали в Анапе, думаю, что денег было не лишку. Но мама, увидев, как я замерла перед пластмассовым красавцем в русском национальном костюме, сдалась.
Особенно меня поражал тот факт, что волосы у этого маленького мужчины длинные — убраны в хвостик. Однако с пышной причёской Ивану пришлось позже расстаться. Однажды я вымыла ему голову, и волосы превратились в паклю. Попыталась их расчесать — они отвалились, как парик. Мой Ванька облысел. Но любимым быть не перестал. А вместе со мной лысого мачо любил целый гарем — Маша, Даша, Марина…
Ирина Кожевина