В 1913 году В.П. Аничков был переведён из Симбирска в Екатеринбург и был назначен начальником отделения Волжско-Камского банка, одновременно он являлся директором-распорядителем Алапаевского горного округа, в который входил и Ирбитский металлопрокатный завод с посёлком. Возможно, Владимир Петрович и побывал когда-то в посёлке, но достоверных сведений о таком событии нет, хотя косвенные подтверждения имеются. Но речь сейчас пойдёт не об этом, а о том, что могло бы быть.
После революционных событий, в 1918 году, в Екатеринбург были перевезены великие князья, родственники Николая II. И в дом к Аничкову селится и до отправки в Алапаевск проживает Сергей Михайлович Романов. Вот что вспоминает Владимир Петрович: «Постановление о высылке князей в Алапаевск сильно подействовало на Сергея Михайловича, сказавшего на это: «Чувствую: это начало конца». Я успокаивал его, как мог, и советовал, хорошо зная округ, просить совдеп поместить великих князей на Ирбитский Завод, где хороший дом, сад, озеро, а население состоит из бывших государственных крестьян-землепашцев. «Товарищей» там сравнительно мало, а посему в случае нужды князья найдут поддержку большинства».
Да, история могла быть другой. Представим, если бы великие князья действительно подали прошение о высылке их в Ирбитский Завод и их прошение удовлетворили. Кто знает, может, кто-то из них остался бы жив, так как большевики в посёлке были лояльнее алапаевских. Да и самых активных членов партии в посёлке в то время не было: они находились в Екатеринбурге и, по воспоминаниям некоторых из них, занимались охраной арестованных князей и даже царской семьи. И даже если бы их расстреляли в Ирбитском заводе, как ни цинично это звучит, сей факт повлиял бы на историю посёлка.
Но вернемся к большевистской организации Ирбитского Завода.
В январе или в феврале 1918 года в Ирбитскозаводском театре прошло собрание жителей посёлка, на котором был создан отряд Красной гвардии, который получил название: 1-я Ирбитскозаводская сотня. Одним из первых в новое формирование вступил Ипполит Макарович Бороздин. Этот отряд в мае был отправлен в Екатеринбург, где и пробыл до начала августа того же года. Задача этого отряда не известна, но, по всей видимости, это была охрана бывшей «элиты» царской России.
Ипполит Макарович оставил об этом периоде свои воспоминания «Последние дни последнего царя». Первая часть мемуаров, уже после кончины И.М. Бороздина, была опубликована в «Артёмовском рабочем» 16 апреля 1939 года, но в следующем же выпуске газеты было опубликовано сообщение такого содержания: «К сведению читателей. Ввиду того, что статья из архива Бороздина «Последние дни последнего царя» является идеологически невыдержанной, редакция считает её помещение ошибочным — поэтому прекращает печатать её продолжение».
Но опубликованная часть воспоминаний И.М. Бороздина сохранилась в архивах газеты, предлагаем выдержку из неё.
«В один солнечный апрельский день 1918 года Ипатьев был вызван в городской совет, и ему было предложено в 24 часа вытряхнуться из дома. Вокруг особняка вырос дощатый забор и скрыл его со всех сторон. У забора часовой-красноармеец с винтовкой…
30 апреля к забору подкатили два автомобиля. В одном сидели серо одетые штатские люди, не представлявшие из себя по внешности ровно ничего замечательного.
Красногвардеец, стоявший на часах, улыбнулся им, как старым знакомым.
— Здравствуйте, товарищ Белобородов! Привезли благополучно?
— Привезли…
Из второго автомобиля вылезли, с любопытством оглядываясь по сторонам пустыми бесцветными глазами, среднего роста человек с рыжеватой бородой лопатой в серой, офицерского сукна шинели и дама под густой вуалью, и молоденькая, очень подвижная девушка.
Это были бывший царь Николай Романов, бывшая царица Александра Романова и бывшая великая княжна Мария.
Парадная дверь ипатьевского особняка широко распахнулась, чтобы впустить новых жильцов. Они и не подозревали, что им уже не суждено снова переступить её порог.
В распоряжение царской семьи было предоставлено несколько комнат ипатьевского особняка. В них они могли делать, что им хотелось. Раз в день арестованных выпускали на прогулку в маленький садик, примыкавший к дому.
Вместе с царской семьёй жили доктор Боткин, двое лакеев, одна горничная. Все они согласились пойти с царской семьёй в заключение: находились они также на положении арестованных. Их также никуда не выпускали. Никаких свиданий ни с кем с воли арестованным не разрешалось.
Обеды царская семья получала из советской столовки — те же самые, какие ела и охрана. Ужин они также получали из советской столовки. К чаю им разрешалось через комиссара охраны покупать на рынке масло, консервы и тому подобное.
Первое время в ипатьевском особняке несли дежурство по очереди члены областного исполнительного комитета. В числе других довелось нести дежурство и мне.
Было это вскоре после приезда Романовых в Екатеринбург, когда хозяйственное обслуживание арестованных ещё не было как следует налажено. Я вместе с начальником охраны повёл бывшего царя с его дочерью Марией на прогулку в садик. Во время прогулки Николай и доктор Боткин начали меня просить, чтобы я им устроил возможность получать керосин для привезенной ими из Тобольска керосинки.
— Ужин приносят совсем холодный, — жаловался бывший царь. — Ужасно неприятно есть.
Получение керосина я пообещал ему устроить. Тогда Николай пожаловался мне на начальника охраны, который обещал прислать прачку за грязным бельём и тянет с этим уже несколько дней.
Я сказал, чтобы они сами собрали бельё, и на следующий же день послал его с красногвардейцем к знакомой прачке».
Вот, собственно, и всё, что осталось для нас…
Конечно, 30-е годы были трагичны для населения Советского Союза. И если б Ипполит Макарович был жив к моменту издания его труда, то наверняка к нему бы возникло много вопросов. А так… Кто принес рукопись в редакцию — неизвестно, куда она пропала — тоже неведомо. Поиски её успехом не увенчались. Сергей Бороздин, правнук Ипполита Макаровича, так и не смог обнаружить его записи в архивах Екатеринбурга. По словам краеведа А.И. Брылина, И.М. Бороздин написал историю Ирбитского Завода, но следов её в архивах также найти не удалось. Может быть, рукописи когда-нибудь и обнаружатся, в каком-то спецхране. Будем надеяться, что у нас ещё будет шанс их прочесть.