Мария Николаевна Баженова — просфорница со стажем: восемь лет она печёт церковный хлеб в храме «Умиление», до этого пять лет пекла просфоры в Ильинском.
Просфора с древнегреческого буквально означает «приносимое».
Это богослужебный литургический хлеб, замешанный на святой воде. Он и почитается как святыня. Святитель Симеон Солунский, живший на стыке 14–15 веков, называл просфору хлебом одушевлённым и «истинно совершенным». В связи с такой значимостью печь просфоры всякому человеку не доверят, к нему предъявляют особенные требования.
Марии Николаевне 83. Возраст её — ей украшение: аккуратная, в светлом платочке, ловкая в движениях, подавая кусочек просфоры, непременно вам улыбнётся. И слушать её — удовольствие: говорит она тихонько, доверительно. И всякий факт в её рассказе звучит весомо. Но это уже оттого, что Мария Николаевна стала свидетельницей многих свершений в православной жизни нашего города, по воле судьбы оказавшись в самом начале её возрождения. Всё началось в девяностые…
И станет легче…
— Моя жизнь так сложилась, что я много лет живу в одиночестве. Когда вышла на пенсию, поняла, что от грехов своих надо избавляться. Моя младшая сестра живёт в Екатеринбурге, она набожная. И вот я как-то к ней приехала в гости, а когда уходила, она мне подарила крестик, прямо у дверей. Подаёт мне этот крестик и говорит: «Спаси и сохрани тебя!» Я, знаете, разрыдалась. Она пробудила во мне это чувство, которое таилось и ждало своего момента. Там, в Екатеринбурге, я и пришла в храм. Вот первый раз я исповедовалась там отцу Александру. На лицо не помню его, но помню то состояние. Всё сказала батюшке, что хотела, и думала, он меня выгонит из храма за мой грех. А он подошёл ко мне, положил мне руку на плечо, наклонился ко мне и сказал: «Матушка, да все мы грешны». И дал мне назидание: надо ходить в храм, надо подавать милостыню, надо исповедоваться, причащаться. «…И потихонечку свои грешочки унесёте в храм, и станет легче…»
Так я и начала ходить в храм. Но ездить в Екатеринбург мне было тяжело, тогда я начала узнавать, есть ли у нас какая-нибудь церковь. Мне сказали, что есть молельный дом, даже не церковь ещё. Это был 1991-1992-й годы. Приехал из Екатеринбурга молодой отец Сергий (Макушинский — ред.), 35 ему было. Такой строгий. Но так было надо — самое начало, становление, было тяжело…
Спасительное послушание
— Надо мной взяла шефство староста Антонина, потому что я неправильно молилась, не так кланялась. Она прямо взяла меня за руку и стала учить уму-разуму.
Православную газету читала, и вот прочитала статью о послушаниях: в ней говорилось, что самые такие спасительные послушания — это за свечами смотреть, убирать в храмах и стряпать просфоры. Просфоры печь — это мне пало на душу. И происходит такой удивительный факт: в храме подходит ко мне Нина и начинает выпытывать, с кем живу да как живу. Оказывается, чтобы печь просфоры, надо жить в чистоте, вне семьи и быть в пожилом возрасте. Она хотела понять, подхожу ли я для этого. Потом сказала, что нужна просфорница.
В первый раз я пришла стряпать просфоры в церковное новолетие — 14 сентября 2001 года. Но как это делать, не представляла, думала, как булочки, — два часа и готово. Тогда у нас в храме была старенькая женщина Анастасия Петровна, царствие ей небесное. Ей было в ту пору 80, а мне 70. И она мне рассказала, что сама избрала такое послушание десять лет назад. Я в ужас пришла: десять лет? Дай бог месяц проработать. «Ничего, втянешься», — сказала она мне…
Строитель отец Сергий
— Тринадцать лет назад здесь, на месте храма «Умиление», был пустырь, где и заложили камень в ознаменование строительства будущего храма. В начале августа мы пошли из Ильинского храма сюда крестным ходом. Моросил дождик, а все как-то легко были одеты. Думаем: ну, теперь разразится дождь. А пришли сюда, небо стало голубое, потеплело. Мы, конечно, поняли: это благость от Бога за то, что мы уже начали это дело.
С тех пор, как заложили камень, основание под строительство, мы стали ходить сюда по субботам после службы в Ильинском храме — читать акафист пресвятой Богородице «Умиление».
Первые кирпичи для фундамента привезли, мы таскали их и складывали на место будущего алтаря. Всё это происходило под руководством отца Сергия. Привозили на это место брёвна, мы их шкурили, складывали. Отец Сергий в лесу сам валил деревья. С рабочей силой были большие затруднения. Ограды не было, и всё воровали. Батюшка страдал от этого очень, потому что и так всё доставалось с большим трудом — денег не было, только на пожертвования строили. Батюшка был строитель по образованию, он и сам строил. У меня перед глазами картинка стоит: вот эту сторону, перед лестницей, делали — батюшка Сергий сидит верхом на стене и выпиливает пазы под брёвна пилой «Дружба».
Мы пешком ходили за мхом с мешками вдоль Советской. Мы с батюшкой собирали: он держал мешок, а я ему складывала. Так благодатно было: день был хороший, мох рос длинный, его было удобно собирать, и мы быстро наполняли мешки и везли сюда, на стройку…
В честь Серафима Саровского
— Когда появились стены, мы приносили иконы, продолжали акафист по субботам читать. Читали молитвы в любую погоду — снег, ветер, мы замёрзли, а всё равно читаем. Затем оборудовали алтарь — иконостас делали своими руками. Вот Владимир Сергеевич Акмайкин всё это делал. Он вообще-то шахтёр, но будешь тут умелец — батюшка сказал: надо. Сделали подсвечники, иконостас. В иконостасе есть такие детали, которые делал сам батюшка Сергий.
Время шло. Нужны были купола, колокола. Вот здесь по Добролюбова на углу стоит дом, с его хозяевами договаривались, чтобы у них во дворе складывать колокола, — они нас пустили.
Батюшка Сергий принимал самое непосредственное участие во всех делах. Он ведь и на Буланаше строил церковь, и я тоже помогала ему: мы две печки сложили, шкурили брёвна, шлак таскали для утепления, листья собирали на потолки. Тогда на Буланаше уже заканчивалось строительство. Батюшка Сергий говорил: на Буланаше построили, в городе построим, на Советской есть — и будет у нас такой треугольник, посвящённый Серафиму Саровскому. А Серафим Саровский у себя в Дивеево молился именно иконе Дивеевской пресвятой Богородицы, какая у нас в храме стоит. Решили имени её и построить этот храм…
Вот вспоминаю отца Сергия, и на душе тепло — он ведь для меня как родной. Я в тот храм ходила тринадцать лет. Тем более он в возрасте моего старшего сына. И он к старикам относился доброжелательно, он никогда не называл нас бабушками — говорил «матушки». Соберутся к службе — с Ключей, отовсюду придут, сядут на лавочке в храме, он зайдёт, посмотрит на них, улыбнётся. А на службе если переговариваться начнут, он скажет: «Матушки, не разговаривайте!». Никогда голоса не повышал. С молодёжью — да, был строгий, но не злой…
Просфоры с любовью
— Восемь лет назад в июле, на Петра и Павла, приехал наш батюшка Андрей (Малашенко — ред.). Мы его сразу полюбили. Храм у нас был какой-то сирота. И внешне ещё ничего такого — наскоро сделали, и можно ходить. Батюшка приехал, осмотрел. Он у нас такой деловой, энергичный, молодой, 35 ему тогда было. Он сразу взялся за дело. Всех организовал. Теперь вот у нас подворье есть — там смородина, яблоки, грядки, овощи свои, правда, ненадолго хватает, ведь, как только поспевает маленькая зелень, мы в трапезную — каждый день варим. Батюшка Андрей нас ведёт в царствие небесное трудными путями — через послушание.
Как-то ко мне подошёл отец Андрей и спросил: вы нам не поможете — нам нужно просфоры стряпать?.. Оказалось, здесь совсем по-другому стряпали, пришлось переучиваться. Конечно, бывает, что не всякий раз получается так, как хочется, — тесто есть тесто. Сейчас я уже старенькая, батюшка пожалел мою старость, и теперь у меня помощница есть. Но сколько смогу — буду печь. Это дело для меня праздник — я пеку просфоры с любовью. И в храм хожу с любовью. И оба храма для меня родные…
Сегодня Мария Николаевна уже четыре года как не печёт просфоры: в апреле этого года её поздравили с 91-летием. В храме «Умиление» она по-прежнему родной и очень нужный человек. Вот и в воскресенье, в день Святой Троицы, Мария Николаевна придёт на праздничную службу, где примет в свои руки просфору, истинно совершенный хлеб, который 17 лет сама пекла — с любовью.