Андрей Алексеевич – профессиональный художник. География его жизненного пути обширна: родился в Перми, учился в Нижнем Тагиле на худграфе в пединституте, в этом городе продолжительное время и работал, после жизненных перипетий был завхозом в церкви села Николо-Павловского, сейчас гостит в Артемовском у своего друга – известного хирурга Андрея Беляева. И гостит не праздно. Каждый день у Спицына в работе проходит – он что-то лепит, красит, вырезает, одним словом – творит. И мне захотелось познакомить читателя с этой творческой личностью.
— Андрей Алексеевич, деревянные яблоки, те, что вы принесли, почему у вас такие «закусанные»?
— У вас же музей. Вы ведь показываете «огрызки» мамонта? А это – огрызки «райского яблока». Его же, по легенде, Ева откусила, потом – Адам, потом зайчик прискакал – тоже отведал. А потом яблоко одеревенело. Это такое мое личное продолжение сказания о райских плодах.
— И что, эти плоды с глубоким философским подтекстом у вас приобретают?
— Да. Такое яблоко у меня было сделано в качестве эксперимента и висело на воротах на гвоздике. У меня одна посетительница приехала за сувенирами, увидела его – и сразу купила. А на встрече худграфа я такой «огрызок» сверху на чашу с настоящими яблоками положил. Помню, смеху было! А самое первое яблоко держал в руках созданный мной деревянный Лесовичок. Это была садовая скульптура. Помню, заказчик поинтересовался, почему в руках Лесовичка огрызок. А я ему в ответ «Огрызок для того, чтобы не украли» (смеется).
— Сейчас вы практикуете создание садовой скульптуры?
— Конечно. Я уже со счету сбился, наверное, за пять последних лет создано около 80-и деревянных скульптур размером от одного до двух с половиной метров.
— А вот эти грибки нарядные – тоже садовая скульптура?
— Да.
— А почему именно грибы?
— Вот мы в небе видим радугу – и радуемся. А грибы – это тоже такая «земная радуга», они радость приносят. И если даже человек не купит эти «грибы», а просто, глядя на них, порадуется, мне уже приятно будет. К тому же садовая скульптура – это то, что кормит художника, ведь дорогостоящую скульптуру на тираж не поставишь, люди просто не станут платить.
— А в каких материалах вы работаете как скульптор?
— Дерево, камень – я занимался одно время камнерезным искусством, резал геммы, а также — снег, лед.
— Снег и лед – это, наверное, снежные городки?
— Да. В Нижнем Тагиле я создал восемь городков.
— А какой из городков получился самым оригинальным?
— Как же, помню. Не сам городок, а одна из снежных фигур. Получилось это потому, что в администрации нам не заплатили, как положено, как договаривались. И оставалось выполнить еще одну фигуру. Наутро она была готова. Это был большой мухомор, только он стоял не как положено, а точнее «не стоял». Своей падающей шляпкой он указывал на администрацию. Думаю, они мой намек поняли (смеется).
— А вы обидчивый человек?
— Обидчивый. Был случай, когда я два месяца вырезал гемму из малахита, и у меня эту гемму и еще несколько работ уже хотели купить, оценивала мое мастерство специалист-искусствовед из закупочной комиссии, дело было на камнерезной выставке в Екатеринбурге. Но зашел какой-то дядя, видимо из местного начальства, и амбициозно заявил: «Вы испортили камень». Я тут же все свои камни сгреб в кучу и, не дожидаясь объяснений, ушел. Потом за мной этот господин прибежал следом, извинялся, хотел грамоту за участие в выставке вручить. А я ему ответил: «Мои дети грамоты не едят». Напарник по выставке купил у меня воробушка из агата, мы потом на эти деньги всей семьей целый месяц жили.
— Вы закончили пединститут, а в школе работали?
— Работал в родной Перми два месяца учителем труда. Да только это не моё. Я хотел свой предмет преподавать, а не за детьми следить. Поэтому вскорости ушел в армию. Оружие довелось держать в руках только два раза – один раз во время присяги, и второй – во время учебной стрельбы. Меня взяли в политотдел. И тут я умудрялся заниматься любимым творчеством. Помню, вырезал как-то для какого-то полковника экслибрис. Сижу себе в политотделе, вырезаю. Вдруг кто-то заходит. А я так занят был, что даже головы не поднял. Слышу голос: «Боец! Где твое оружие?» Я отвечаю: «Да фиг его знает». Потом этот незнакомый военный заглянул мне через плечо, увидел, что я вырезаю, и, выкрикнув – «Подхалимы!», вышел. Следом забегает зам-начальника политотдела и говорит: «Ты знаешь, кто это сейчас был? Полковник! Что он тебе сказал?» Я отвечаю: «Подхалимы!» А замначальника мне: «Нормально». А знаете, что было изображено на экслибрисе? Казак верхом на бочке, пьяный и голый. А надпись гласила: «Все пропью, но саблю не отдам!»
— А кто разглядел в вас изначально талант художника?
— Я больше всего на свете любил в детстве лепить фигурки из снега. И для меня это был целый мир. Свой мир. Помню, лежу прямо на снегу, а фигурки получаются выше меня. Вот это и был звоночек! Спрашивается, зачем было приобретать все эти школьные знания в течение десяти лет, когда я мог специализироваться именно в том, к чему у меня было стремление и предрасположенность? В детстве я пробовал себя и в школьном театре, и в легкой атлетике, и в духовом оркестре. А потом один старшеклассник просто предложил мне позаниматься в изостудии и привел меня туда. Вот это было моё. С тех пор люблю акварель. Я и впоследствии на ней специализировался.
— А когда жили при церкви в Николо-Павловском, тоже искусством занимались?
— Делал киоты для икон, частично резьбу восстанавливал, крышу крыл.
— Что для вас главное в общении с людьми?
— Я не люблю общение на уровне празднословия. Во время общения человек должен духовно обогащаться.
— Сейчас вы гостите в Артемовском у хирурга Беляева. Как вы с ним познакомились?
— Это дружба давняя. Мы познакомились еще в студенческую пору в Нижнем Тагиле. С тех пор поддерживаем отношения. Тем более что Андрей и сам к искусству неравнодушен.
— Какие ваши планы на ближайшее будущее?
— Стараюсь не планировать. Есть такая поговорка: «Если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Но задумки есть, конечно. Хотелось бы поделать ландшафтные вещи. А если бы у меня появился профессиональный фотоаппарат, я бы создал серию снимков.
— А что бы вы фотографировали?
— Я бы снимал заборы. Заборы, ограды, калитки. Потому что сколько заборов — столько и людей. Ведь заборы и ограда – это тоже душа человека.
