Мы писали об этом случае. Помните? Летом 2011 года в Екатеринбурге погиб артёмовский кинолог Евгений Андреев. Смерть молодого парня (ему было 25 лет) казалась нелепой случайностью. И не было причины не доверять официальной версии: выпал из окна своей комнаты, когда кормил голубей.
Последний день
Они жили в общежитии вот уже четвёртый месяц. Это были обычные курсы. Ребят, решивших сменить одну милицейскую профессию на другую, стать кинологами, обучали обращаться с собаками. Занимались ежедневно. Жене Андрееву, бывшему сотруднику патрульно-постовой службы, новое дело нравилось. К собакам он относился хорошо — как большинство деревенских: его родительский дом стоит в Трифоново. К тому же (и это не могло не радовать) его ждали в отделе, как из печи пирога: кинолог — профессия редкая, важная для милицейского дела, не проходная. Наверное, и выбор-то на него пал неслучайно: Евгений слыл человеком серьёзным, несмотря на молодость, основательным. Он практически не пил, не любил даже пиво, что тоже немаловажно — собаки, особенно служебные, чувствительны очень к алкоголю, реагируют на него всегда отрицательно.
Пятнадцатого июня день выдался нелёгкий. Они вернулись с полигона уже в девятом часу, почти в девять — уставшие, голодные. Случился какой-то конфликт с водителем, и их привезли позже, чем обычно. Женя, как водится, перебросился словами с девушками на вахте — дело молодое. Поднялся к себе, покурил у своего окна, переговариваясь с парнем со второго этажа, посетовал на голод. «Приходи, что-нибудь придумаем», — ответил тот.
За три с лишним месяца общежития у ребят-кинологов сложились разные отношения. У Жени не было особой симпатии к соседям по отсеку. Но и конфликтов почти не случалось — Евгений конфликтовать не стремился. Ну разве что из-за ноутбука пришлось ссориться. Женя не жалел своего ноутбука — давал соседям, когда просили. Только вот однажды то ли случайно, то ли специально кто-то из них удалил с компьютера все его фотографии. Хорошо ещё, что осталась нетронутой курсовая, которую он набирал тут же. Из-за этого и поссорились.
…Парень, пригласивший Евгения подумать над ужином, вернулся в свой номер и прилёг на кровать — отдохнуть. Однако через несколько минут, услышав за окном глухой стук, выглянул в окно и увидел: на асфальте лежал Женька Андреев.
Лес как будто ревел
Маме о гибели сына сообщили только на следующий день — утром. На вопрос «Почему не сразу?» отвечают: «Не хотели тревожить». Как будто утром ей пережить это известие было легче…
— Я всю ночь не могла спать, — говорит Надежда Ильинична. — Видать, чувствовала. Всю ночь я ходила. Вышла из дома и испугалась: лес как будто поёт, ревёт даже. Я ещё подумала: что случилось? Никогда такого не слышала. Такой гул… И так всю ночь, а я выходила несколько раз, лес гудел. Говорят, так покойники плачут, когда происходит что-то. По сыну моему и плакали.
Надежда Ильинична даёт волю чувствам только тогда, когда вспоминает о том, каким человеком был её сын. Она вообще старается меньше об этом говорить, хотя сослуживцы об Евгении Андрееве отзываются только хорошо, и ей есть чем погордиться, рассказывая о своём мальчике. Но — больно, мучительно, невозможно пока. Голос дрожит, срываясь на слёзы. И тогда она быстро переводит разговор на обстоятельства дела, и начинает говорить спокойнее — тут всё чётко и для неё вроде бы ясно. Недаром по её заявлению вот уже шестой раз суды отменяют постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Хотя итог-то всё равно плачевно предсказуемый: постановление отменят, а дело опять не возбудят. Снова ответят: несчастный случай, что вы хотите, кого наказать?
А она снова не поверит. И совсем не потому, что жаждет мести — хотя: почему бы нет? Зло должно быть наказано, а тёмное пятно, которое следствие походя поставило на памяти о её сыне, выгораживая кого-то другого, должно быть смыто, уничтожено.
Похоронили с почестями
Итак, ей позвонили шестнадцатого. Сказали о Женьке. Опустим подробности этого дня, до самого края наполненного материнскими страданиями. Без них всё понятно, правда?
Семнадцатого в газете был напечатан некролог, а в нём чёрным по белому: «Погиб при исполнении». Восемнадцатого июня кинолога Евгения Андреева похоронили с почестями. Двадцатого Надежда Ильинична написала заявление о компенсации (которое ей, собственно, предложили написать в отделе).
— А 8 августа 2011 года я получила постановление об отказе в возбуждении уголовного дела вместе с заключением служебной проверки. В этом постановлении сказано: сын был пьян в момент гибели.
Потом произошло и вовсе необъяснимое. Некоторые участники тех событий вдруг кардинально изменили свои показания. То есть сразу после трагедии говорили одно, а буквально через пару месяцев стали утверждать противоположные вещи.
И идеально поначалу сложенная картина случившегося стала рассыпаться, как пазл, поскольку появился главный вопрос: зачем? Кому выгодно сделать почти не пьющего Женьку пьяным? Почему нужно было поменять показания именно таким образом? Что за всем этим скрывается?
Конечно, сын мог случайно поскользнуться на подоконнике, когда кормил голубей. Мама сначала даже предположила, что он перед девушками решил как-то покрасоваться. Никаких мыслей о том, что гибель эта не была несчастным случаем, не было. До тех пор, пока не начались вот эти странные действия.
И тогда Надежда Ильинична начала изучать материалы дела. Открытия, совершённые при этом, лишили её покоя.
Похоже на алиби
Ну, во-первых, о пьянстве. Это ж самое первое предположение, которое может возникнуть при подобных обстоятельствах дела. Поэтому всех кинологов и всех сотрудников общежития на этот предмет опросили сразу же. И все показали: и Евгений, и другие ребята были трезвыми, не пили. Даже если бы они захотели выпить, они бы не успели этого сделать! Слишком мало времени у них было: около девяти приехали, в начале десятого уже произошла трагедия. За пятнадцать-двадцать минут напиться, конечно, нереально. Тем более что Женя есть хотел, а никак не выпить.
Других показаний по поводу Жениного состояния не было. До сентября 2011 года. А в сентябре в материалах дела неожиданно обнаружились свидетельства тех самых ребят из соседней комнаты, которые беззастенчиво пользовались Жениным ноутбуком. Причём странные такие показания. В них эти граждане утверждают, что в 19 часов 16 июня видели кинолога Андреева пьющим (раньше утверждали, что он не пил). На этих показаниях потом строились многие серьёзные выводы, хотя Женя погиб 15 июня и в указанное время указанной даты уже лежал в морге.
Ещё в их свидетельствах изменилось вот что. 17 июня соседи-кинологи утверждали, что все втроём (плюс Женин сосед по комнате) в тот момент, когда Евгений выпал из окна, ели суп за стенкой. Спустя время они вдруг заговорили о том, что один из них в этот период как раз отсутствовал — ушёл в магазин. Как будто алиби ему создавали…
Под соседним окном
Самое страшное открытие было впереди. Когда Надежда Ильинична стала исследовать место происшествия, она вдруг поняла, что сын, выпавший из окна, лежал совсем не под своим окошком — под соседним. И если это не вполне понятно по фотографиям, то стоит оказаться под теми самыми окнами…
Она, конечно, там оказалась. И сделала снимки, удивляясь, почему фотографии, сделанные специалистами пятнадцатого июня, оказались такими нечёткими. Почему снимали ночью? Почему нельзя было оставить контур тела и сфотографировать его утром?
Или как раз на то, что Женя лежал не под своим окном, кто-то обратил внимание? Оттого и показания вдруг изменились?
Надежда Ильинична знакомилась с материалами дела (кстати, не всегда ей это позволяли), и у неё возникали всё новые вопросы.
Почему никто в ходе следствия не придал значения чистому подоконнику (говорил об этом только дежурный), где ни пылинки, ни единой крошечки?
Или, например, тому, что в комнате не было хлеба. Что, голодный человек выбросил весь хлеб голубям?
Почему никто не обратил внимания на рассказ свидетеля, который жил на третьем этаже, не под Жениной комнатой — под соседями, и слышал сначала стук своего (!) карниза, а потом глухой удар об асфальт.
Или вот ещё вопрос: почему Женя не кричал, когда падал? Все говорят о глухом ударе, но никто не говорит о крике.
Почему он падал головой вниз? Об этом свидетельствует характер травм. Ведь, если он оступился, должен падать по-другому?
Почему сын в ссадинах? Откуда у него щелевидное отверстие с левой стороны головы — словно его ножом ударили?
Мама снова и снова задаёт себе вопрос: а был ли жив её Женька, когда он падал из окна? И отвечает: наверное, нет.
Приснились фашисты
16 июня 2011 года под самое утро ей приснился сон.
— Мне снилось, что фашисты расстреливают моего сына. Вот и расстреляли, убили. Сон-то, видишь, в руку оказался.
Один из трёх соседей её сына после курсов уехал из Свердловской области и, кажется, вообще ушёл из полиции. Второй — тот, который якобы ходил в магазин, — живёт и работает там же, где и прежде, — кинологом в одном из районных отделений. А вот третий… Он жил с Женей в одной комнате, и с ним маме Евгения удалось поговорить по телефону.
— Он мне признался, — устало произносит Надежда Ильинична, — сказал: «Я помогал выбрасывать Женю, но вы ничего не докажете». И был прав — не могу доказать. Уже показания изменили не только соседи, но и другие свидетели. Уже кто-то показывает, что они приехали в общежитие раньше на час. Сейчас все показания настолько противоречивые…
В эту среду в Екатеринбурге должен состояться (к моменту выхода газеты — уже состоялся) очередной суд.
Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела отменили уже шесть раз. На этом процессе решается вопрос: был Женя трезвым или нет. Если удастся доказать, что он не был в состоянии алкогольного опьянения — что дальше? Дальше должно быть следствие — нормальное, беспристрастное, с исследованием всех обстоятельств дела. Доскональным — до мельчайших деталей, до тех самых крошечек на подоконнике. Чтоб каждая бумажка и каждая минута. Чтобы никаких противоречий не осталось. И никаких сомнений тоже. Чтоб было предельно ясно, как на самом деле погиб Женя Андреев. Но и такое следствие может дать совсем не тот результат, который сегодня предполагает увидеть мама Евгения Андреева. Оно может опровергнуть её доводы. По-настоящему, не с помощью изменённых показаний и сомнительных экспертиз. Надежда Ильинична это понимает.
Так же, как и то, что признание её правоты едва ли уймёт боль, живущую в ней с 16 июня 2011 года. Если сына действительно убили и убийцы, несмотря на свои полицейские погоны, понесут справедливое наказание, станет ли ей легче? Нет, наверное.
Но она же не ради себя — ради сына…
Она добивается справедливости ради своего мальчика, ради того, чтобы память о нём у всех осталась светлой. Только что бы она ни делала и к каким бы итогам ни пришла, её Женька к ней так и не вернётся из той проклятой командировки.
28 октября 2012 года Евгению Андрееву исполнилось бы 27 лет.
… Господи, если б Женя видел мамины глаза, когда она говорила об этом предстоящем дне рождения, который отмечать ей придётся на кладбище…