На следующей неделе реанимация Артёмовской ЦРБ отмечает юбилей: двадцать лет со дня основания. Этот день зафиксирован приказом №46 за подписью главврача А.В. Кладухина от 17 апреля 1995 года. Поводом для этого события стал другой приказ, вышедший девятью годами раньше и уровнем повыше — министерства еще Советского Союза, №846 от 1986 года, и назывался он «Об улучшении реаниматологической помощи больным». Так по стране широко начали создаваться отделения реанимации, существовавшие до этого только в крупных больницах.
Двойная переработка
Сегодня мы сидим в ординаторской за чашкой чая и разговариваем о жизни (здесь это слово звучит как-то буквально). Доктора-реаниматологи, они же анестезиологи, — вот они, все здесь: В.П. Култышев (заведующий отделением), Р.В. Винокурова, А.П. Измоденов, А.Б. Базаркулов. Их четверо — вместо полагающихся по штату двенадцати.
— Живёте на работе? — спрашиваю.
— Случалось, что по неделе-две и вдвоём работали, — отвечают. — Это когда полтора суток работаешь, потом домой поспать ночь, а утром снова на сутки с половиной выходишь на работу. И так две недели, пока третий врач не выйдет.
Вообще переработка у докторов выходит в два раза больше нормы: в среднем рабочих часов за месяц должно быть 160, а у них получается все 320. Кстати, втроём реаниматологи работали ещё до недавнего времени: Асанбек Бердыевич Базаркулов приехал в Артёмовский недавно и в отделении работает немногим больше месяца. У остальных стаж уже приличный, а Валерий Павлович с Раисой Васильевной работали ещё под руководством первого заведующего реанимацией Вадима Геннадьевича Бабкина, которого не стало в 2007-м и которого здесь вспоминают с теплотой. Да и основная часть всего коллектива реанимации работала под его началом, некоторые из медсестёр пришли сюда сразу после медучилища, так и трудятся, не меняя места работы.
А работа здесь, прямо скажем, не сахар. Дежурство круглосуточное, и глаз не сомкнёшь — больные-то только тяжёлые. Катетеризация периферических и центральных вен, интубирование трахеи, спинномозговая пункция, дефибрилляция сердца — от одних названий становится не по себе, а сотрудникам реанимации это нужно уметь, причём уверенно, без дрожи в руках. Докторам на диване у телевизора сидеть некогда: то в другие отделения на операции, а их за сутки может быть несколько, то в морг на вскрытие. И пациенты в реанимации есть всегда. Кстати, отделение было открыто на шесть коек, это три палаты, их количество по сей день не изменилось, хотя потребность в расширении есть, тем более при общем сокращении коечного фонда почти в два с половиной раза, с семисот восьмидесяти до трёхсот. Вот и в день нашей встречи отделение было заполнено, оставалась свободной одна кровать. А если уже ночью больных поступит больше, чем один?..
Палата — как операционная
Сегодня отделение, конечно, изменилось. В 2008-2009 годах реанимация одна из первых была капитально отремонтирована. В 2012-м по областной программе больница получила целую наркозную станцию американского производства, которая стоит более двух миллионов рублей. Увеличилось количество так называемых интеллектуальных аппаратов искусственной вентиляции лёгких: это когда техника не просто дышит за человека, обеспечивая разные ритмы дыхания соответственно заболеванию, но и не мешает дышать ему самостоятельно.
— А в 1995 году начинали работу с одним интеллектуальным аппаратом ИВЛ, — говорит Валерий Павлович. — На тот момент серьёзная машина. Сейчас их больше половины парка вентиляторов. Кроме этого, в работе помогает мировая система шкал по недостаточности функций организма, по ней можно быстрее сориентироваться, сосчитать и дать точную оценку состояния человека.
А вот компьютер в отделении появился только в прошлом году. Нет и своей операционной, но палата легко превращается в операционную при необходимости, хотя такая крайняя ситуация возникает редко.
За двадцать лет через реанимацию прошло более девяти тысяч больных, докторами-анестезиологами проведено более тридцати девяти тысяч анестезий. Количество некоторых разновидностей местной анестезии выросло в десять раз: сначала делали сорок спинномозговых анестезий в год, теперь их четыреста. Профессионально вырос коллектив: трое докторов и все медсёстры имеют высшую квалификационную категорию, которую они подтверждают каждые пять лет.
«Тяжёлые» вопросы
Без нужной квалификации работать здесь просто не получится. Их пациенты — с нарушением жизненно-важных функций. Поступил человек в приёмный покой с низким давлением, плохим дыханием, неясным сознанием — поднимают в реанимацию. Поднимают — потому что реанимация находится на втором этаже. Но поднимают вручную — на носилках. Вся тяжесть (в буквальном смысле этого слова) ложится на плечи санитарок, а если пациент крупный, то прихо-
дится помогать и медсёстрам. Эта проблема существует все двадцать лет. Правда, по словам заведующего отделением, администрация ЦРБ пообещала решить «тяжёлый вопрос» в этом или следующем году и построить лифт. А пока — легче не станет.
Другая большая трудность в нехватке докторов. И эта проблема тоже существует все двадцать лет: укомплектованность всегда была от 25 до 50 процентов. По статистике, вуз выпускает в год десять реаниматологов на всю область. Причем только три из десяти идут работать в больницы. Выход — целевой набор. От нашего города по целевому набору проучилось уже немало врачей, но в нашу реанимацию никто работать не пришел.
— Не идут выпускники медакадемии работать в реанимацию, — объясняет Валерий Павлович, — потому что ответственность большая — родственники пациентов, чуть что, обращаются в суд. А ведь к нам поступают тяжёлые пациенты. Хотя в целом смертность снизилась: взять обычный инфаркт миокарда — сейчас мы применяем тромболизис, и это даёт хорошие результаты.
— В анестезиологи берут только с высоким проходным баллом. Но наша специализация коммерчески невыгодная — нельзя открыть свой кабинет, — к теме о кадрах добавляет Раиса Васильевна. — И труд морально тяжёлый, особенно когда к нам попадают дети. А все тяжёлые дети — наши, и это очень большое эмоциональное напряжение. Правда, они, если правильно организовать лечение, реагируют на медицинскую помощь быстрее и поправляются лучше. К счастью, дети составляют небольшой процент от поступающих и показатель летальности среди них меньше. Когда человека удаётся вылечить, удовлетворение, конечно, есть.
Без пафоса
Они не говорят пафосных фраз: спасти жизнь, вернуть с того света. Они говорят: вылечить. И вспоминают счастливые, а порой даже удивительные случаи из своей богатой практики.
Вот зимой поступил пьяный обмороженный 32-летний мужчина.
— При поступлении ткани издавали деревянистый звук, — рассказывает Александр Петрович Измоденов, — пульс был 32, чашечка коленная, как стеклянная, — жидкость в ней замёрзла. Никто и пяти процентов не давал на успешный исход. Отогревали тихонько теплыми растворами, и на удивление обошлось без пневмонии, без ампутаций больших — сохранили уши, нос, вот пальцы пришлось слегка обрезать. Но он перенес пересадку кожи, пишет сам. Мы сами удивлялись. В начале марта поступил пациент с ранением в сердце, с большой кровопотерей — зашивали дырку в сердце.
На мой полный недоумения взгляд Раиса Васильевна отвечает:
— Это возможно — при наличии хорошей реакции и мозгов анестезиолога, при слаженной работе с хирургами.
Доктора не перестают ссылаться на свой ставший уже родным коллектив. Сколько вот этим составом пудов соли-то съели, сколько дежурных суток отработали — не сосчитать. А пациентов сколько за это время прошло через их руки, через их бессонные ночи. Они их — представляете — всех помнят…
— Я могу всё доверить нашим девочкам, потому что знаю, что они все манипуляции выполнят качественно, они все умницы и ответственные, — хвалит реанимационных медсестёр доктор Винокурова, — их даже в другие отделения приглашают помочь, если что-то не могут сделать — ну, бывает.
Доктор Култышев соглашается:
— На то она и реанимация.