Об этом событии вспоминает депутат Владимир Петрович Аничков, позднее вошедший в Комитет общественной безопасности Екатеринбурга:
«…в думе вместо назначенного заседания гласных образовался митинг совершенно неизвестных нам людей, среди коих много было и солдат… Государя иначе, как Николай Кровавый, никто не называл. Народу было так много, что городской голова предложил присутствующим перейти для развития прений в зал музыкального училища. Это было почти сплошное море солдатских шинелей с небольшими крапинками женского элемента и штатских граждан. Направо от меня, на сцене, впереди всех, стоял какой-то вдребезги пьяный прапорщик с солдатским Георгием и размахивал вынутой из ножен шашкой, как бы дирижируя ею перед обезумевшей толпой. Он кричал: «Губернатора, полковых командиров, жандармов — арестовать! Занять почту, телеграф, телефон и вокзал…»
На различных предприятиях так же в этот день прошли митинги, например на Верх-Исетском заводе.
«На митинге присутствовали представители социалистических партий, рабочие и служащие завода, всего около 1000 человек. На митинге чувствовалось повышенное настроение. Павшим в революцию борцам пропели похоронный марш. Новое правительство ввиду данного им обязательства принять на себя подготовку учредительного собрания, осуществление свободы решено поддержать».
В моду вошли красные банты и красные знамёна. Прежнюю власть стали называть «царизмом» и «старым режимом», а в речь горожан плотно вошло слово «товарищ».
Несладко пришлось в марте 1917 года тогдашним правоохранителям. Полицеймейстер Ключников, пришедший на заседание думы без оружия, жаловался на притеснения в отношении своих подчинённых:
«С них срывали погоны, плевали в лицо, оскорбляли, делали угрозы. Город остался без надзора. Хулиганы подняли голову, усилились кражи, грабежи…»
Полицейских чинов посадили под домашний арест, но основная цель ареста была такова, чтобы полицейских чинов просто не избили на улице. Многие левые элементы не столько хотели покарать полицейских, сколько забрать у них компромат на самих себя, ведь некоторые работали доносчиками, против своих товарищей по партиям.
5 марта в уральских газетах был опубликован Высочайший манифест об отречении императора Николая II от престола. Никто об этом не сожалел, царя и его семью было не жалко, народ устал от самодержавия.
В Екатеринбурге был создан Комитет общественной безопасности (парламент), в который вошли представители разных партий, организаций и воинских формирований. Избранные из его членов комиссии управляли разными сферами жизнедеятельности города.
10 марта было решено устроить праздник русской революции. Обсуждение знаков отличия для членов Исполнительного комитета заняло полтора часа, три вечера обсуждали программу праздника.
На праздничную демонстрацию пришло около 100 тысяч человек.
По воспоминаниям В.П. Аничкова:
«Шествие началось в девять часов утра от тюрьмы. В первой колонне шла вся Исполнительная комиссия во главе с Кащеевым. Дойдя до красиво задрапированной кумачом трибуны, поставленной на Соборной площади, мы заняли заранее установленные места… Первое место, конечно, отвели войскам. Их была масса, около шестидесяти тысяч человек. Впереди всех на белых конях ехали бригадный и его помощник. Молодецки отсалютовав нам шашкой, полковник Карабан вместе с полковником Мароховцом завернули своих коней и стали с левой стороны трибуны. Войска проходили мимо, салютуя нам. Председатель приветствовал каждую колонну войск, каждое училище или отдельную часть восклицаниями: „Да здравствует Русская революционная армия“, „Да здравствует Учредительное Собрание“ и „Да здравствует свободная Русская гимназия“…
Особенно восторженно были настроены женщины и гимназисты. О гимназистках и говорить нечего: это был какой-то истерический не крик, а визг, когда они отвечали на наши приветствия».
Парад закончился только около часа дня.
В общем, у нас революция прошла бескровно, не было бунтов, убийства офицеров и полицейских… Всё ещё впереди.