Милое сердцу
Ворота и ручка-«барашек» на них, ведущая через крыльцо и сени дорога из круглых ковриков. И в доме тоже повсюду эти милые русскому сердцу кружочки. Ни один персидский ковёр не даст такого уюта и чувства родного дома. Герани во всё окно, портреты близких в больших рамках. Другой мир, другой век. Уходящий, уже практически забытый. Простодушный, щедрый, честный и сердечный.
Анастасия Николаевна Понагушина живёт в этом доме одна, с тех пор как 15 лет назад не стало любимого супруга Николая Афанасьевича. Дом они строили вместе, переехали в него в 1961 году. Вместе с соседями очень увлеклись садоводством, выписывали саженцы, литературы много изучали, урожаям радовались. Была у них особая яблонька в саду, у которой любили фотографироваться. Прожили вместе 57 лет. День, когда мужа не стало, Анастасия Николаевна назвала самым чёрным днём в своей жизни. А ведь столько всего было…
Останешься в колхозе!
Родилась в селе Покровском в семье колхозников. Двенадцатой из четырнадцати детей. В живых остались семеро. Один из братьев был лётчиком и ушёл из жизни на девяносто седьмом году жизни. Старшая сестра прожила девяносто девять. Младшей сестре сегодня девяносто один. Нашей героине в апреле сравняется девяносто пять.
Дом был в так называемой Новой Деревне, что ближе к Белому озеру. Все спали на полатях. Только у бабушки было отдельное место. Дети учились в школе. Сначала школа была тут, в деревне, потом в центр села стали ходить, далеко. Семь с половиной классов окончили. Родители, кто побогаче, отправляли своих детей куда-нибудь учиться профессии. Председатель колхоза Егор Арсеньевич свою дочку отправил в Красногвардейский, учиться на бухгалтера. Ещё одна одноклассница туда уехала. Настю тоже приняли, но надо было привезти справку из колхоза. Председатель справку не дал. «Останешься в колхозе!» — так распорядился её судьбой. Осталась работать. И косили, и гребли, и картошку окучивали. На кухне готовить помогала, возила еду по полям в большом бидоне.
Ленточку жалко
— В колхозе было гулянье, в Покровском, за Соснятами. Окончили посевную, столы накрыли. Все там были, и мы, девчонки, и парни. И вдруг объявили: началась война! Так громко все закричали, заплакали! Разбежались. И мы по лесу домой шли, напрямик из Соснят в Новую Деревню. У меня была ленточка наградная, в школе мне её дали ещё, за хорошую учёбу. Александра Ивановна была учительница. Ленточка у меня в волосах в тот день была, и когда через лес шли, я её потеряла. Переживала, жалко было. Потом начали мужиков провожать в армию. Потом пятерых человек из колхоза взяли в ФЗО № 55 (школа фабрично-заводского обучения). Когда в ФЗО учились, война кончилась. Мы на шахту шли, и кричат: «Война кончилась!» Вот где радость-то была!
— Выходной не дали вам тогда?
— Нет, не дали. Ни у кого, наверно, тогда никакого выходного не было, не знаю. Теперь вот всё праздники…
Вода замёрзла, а мы живые!
После учёбы кто замуж, кто куда. Работать в шахте остались двое, Анастасия с подружкой Тасей. Были машинистами, заряжали аккумуляторы для шахты, газомерщиком, стволовой была.
— Едет вагонетка, надо ей двери открыть. Я не успела открыть, меня вагонеткой придавило. На ней две ручки, я, наверно, между ними попала. Сдавило меня, конечно. Десятник прибежал, схватил меня, вывез на-гора, в здравпункт. Всё нормально, отпустили домой. Лежала сколько-то дома. Жили в бараке, тут пара и тут пара. Две пары в одной комнате жили, там были Нина с Яшей, тут мы с Колей. Потом комендант общежития отвела нам комнатушку, из досок связанную. Утром встанем — вода в ведре замёрзла. А мы живые, идём на шахту, на работу. Так и жили. Потом свой домик выстроили. А познакомились-то на танцплощадке в клубе Кирова. Он на баяне умел играть.
Николай жил в Удмуртии, его призвали в армию в 18 лет, а вместо армии привезли вот сюда, в это же ФЗО. Учились, а потом на работу. Тогда открывались шахты, и много привозили людей сюда из Башкирии, Татарстана, Удмуртии. Хозяйка сокрушается, что не дожил, когда газ в дом провели. Она-то вот сейчас «живёт припеваючи», печку топить не надо. Вода есть, всё есть.
А прошла ли мода?
У Анастасии Николаевны две дочери, внуки, правнуки. Вязать мастерица научилась совсем ещё маленькой. У старшего брата жена была рукодельница, так у неё научилась крючком вязать. Потом потихоньку и другое разное вязание освоила. Обеих дочерей научила этому мастерству. В доме нет уголка, не украшенного каким-либо произведением хозяйки. А дом у дочки, Татьяны Николаевны, так просто музей рукоделия. Она вспоминает, как в детстве на их кроватке было связанное мамой ажурное покрывало, которое дети очень любили. И по просьбе дочки Анастасия Николаевна повторила этот узор, но уже на скатерти. Огромные вязаные покрывала и миниатюрные салфетки, кружевные скатерти, подушки, коврики, вязаные вазочки и цветы в них, лоскутные композиции. Вышивки почему-то не сохранились. «Мода прошла, и куда-то делись».
А сейчас женщины с воодушевлением включились в производство носков для военнослужащих: 15 пар навязали и отвезли в музей, присоединили к «гуманитарке».
Нитка-ниточка
Всё время, пока я здесь в гостях, крутится в уме старая песня: «Ах ты, нитка, нитка-ниточка, то ли кружит, то ли вьётся. Знать, неверною была пословица: там, где тонко, там и рвётся…»
Традиционно спрашиваю:
— Скажите, как дожить до таких лет?
— Ну, уж это я не знаю, как. Как-нибудь, кто как сможет.
— Молодым что-нибудь скажите. Наболело что-нибудь?
— Да как не наболело? Лодыри! Не дай Бог.
— Ну и о творческих планах.
— Сейчас вот рука болит, от безделья, что ли? — рассуждает Анастасия Николаевна. — Всё равно без дела сидеть не умею, ну вот не могу сидеть без дела, и всё! Буду чё-нибудь делать.
Делайте, наши дорогие бабули, всё время что-нибудь делайте! В ваших руках нить нашей истории, пока вы складываете эти узоры, тянется нить жизни, нить поколений.