Сутки с лишним хмельной жизни в поезде – и нас дождем встретил Питер. Перебравшись с Ладожского вокзала на Финляндский, мы на электричке отправились к намеченной станции – Лейпясуо (в переводе с финского – Хлебное болото). Кто следит за новостями в стране, на Первом канале мог видеть репортаж о начале раскопок на этом болоте.
Наши войска в феврале 1940 года вели наступление на сильно укрепленные позиции второй линии Маннергейма. Бои шли на открытой местности. Финны оборонялись на высотах, где у них были дзоты, пулеметные точки и траншеи. А перед позициями были натянуты ограждения из колючей проволоки.
На станции нас встретили организаторы вахты и группами на автомобилях доставили к месту базирования поисковиков. Что примечательно, лагерь был расположен аккурат на финских позициях того времени. Остаток дня мы устанавливали палатки и обустраивались на месте.
До нас здесь уже работали вахты из Сыктывкара и Самары, а также поисковые отряды из Питера, Выборга, Сестрорецка и других населенных пунктов Ленинградской области. Надо отдать им должное, эти люди после работы и в выходные дни приезжали на болото с одной целью – найти погибших бойцов, про которых забыло государство.
Екатеринбургские поисковики разделились на две группы. Отряд «13 высота» в составе трех человек при двух металлоискателях и одном щупе проводил разведку, то есть искал захоронения. Отряд «Стикс» отправился поднимать бойцов из большого захоронения, найденного предыдущим отрядом.
Собственно технология поиска такова: поисковик с металлоискателем ищет места, где есть сигнал, если на месте находки попадаются личные вещи бойца, например котелок, лопата, противогаз, это место пробивается щупом. Если щуп встречает сопротивление в земле, делается шурф и извлекается предмет, на который он наткнулся. Солдаты были похоронены в валенках и шинелях, и это сильно облегчало поиск, щупом легко определялось место захоронения.
Вести поиск в болоте довольно сложно. Приходилось постоянно ходить в болотниках, а находки доставать из холодной воды, иногда погружая руку в трясину по плечо. Выкапывать яму во мхе вперемешку с корнями тоже сложно, проще было просто засунуть руку в болото, нащупать предмет и, расшатав, вытащить его. Из-за этого мы себя в шутку называли проктологами.
После того как обнаружено захоронение, начинается процесс эксгумации останков. Щупом определяется примерное место расположения останков. Раскапываемую яму очень быстро заливало водой, и ее приходилось вычерпывать ведрами. После извлечения останки складывали в мешки и относили в лагерный морг, который располагался всего в 20 метрах от обеденной зоны.
Уже на второй день наших поисков мне посчастливилось обнаружить бойца, который лежал в воронке и был просто засыпан землей. Засунув руку в трясину, я нащупал позвонок с ребрами и аккуратно вытащил их. Непередаваемые ощущения, второй день поиска — и уже найден боец. Сделав второй шурф, я опустил руку в воду и попал прямо в брюшную полость, ухватив что-то скользкое, извлек на поверхность толи часть кишки, толи кусок человеческого сала. Боец точно найден, можно проводить разведку дальше. Мы отметили точку на навигаторе и продолжили поиск.
Болотный сохран очень интересен. Тонкое железо в большинстве случаев сгнивает очень сильно, зато прекрасно сохраняется дерево, кожа и шерстяные вещи. Человеческие останки иногда представляют собой несколько косточек, а где-то тело сохраняется с кожей, мышцами и волосами. Зрелище не для слабонервных.
Особую опасность при раскопках представляют отказники – неразорвавшиеся мины, снаряды и гранаты, и змеи, которых в болоте было довольно много. Соблюдение техники безопасности – главное правило при работе в поиске.
***
Узнавать имена погибших в Зимнюю кампанию гораздо труднее, чем погибших в Великую Отечественную войну, так как смертных медальонов у участников Финской войны не было. Были «ладанки», что-то вроде жестяной книжицы с вложенным туда листочком бумаги с данными о солдате. В условиях, в которых погибали бойцы, этот листок сгнивал очень быстро. Единственная надежда — это уцелевшие документы и подписанные личные вещи. Бойцы подписывали многие предметы: ложки, котелки, фляжки, лопаты, бритвы, однажды нам попался носовой платок с вышитой монограммой. Есть шанс определить имя солдата и по номеру на награде или каком-либо знаке — «ГТО» или «Ворошиловский стрелок», например.
Через пару-тройку дней на вахте мы поняли, что везти нам начинает ближе к вечеру. Поэтому разведка сменила график работы. Стали выходить с обеда, а возвращаться в лагерь уже в сумерках.
Один из дней я назвал «Днём котелка и оружия». В этот день нам везло. Нашли настрел от 45-мм пушки, несколько пулеметных лент, сменный ствол от пулемета Дегтярева, несколько мин, пару штыков и гранату Дьяконова. Уже вечером в дренажной канаве я нашел 4 подписанных котелка. А Михаил Москалев обнаружил захоронение, из которого впоследствии было извлечено 15 тел бойцов.
Вечером следующего дня в районе той же дренажной канавы мне посчастливилось обнаружить бойца. После того как я извлек противогаз и остатки каски, мы с Денисом Колотовым прощупали место. Едва разрубив лопатой корни, извлекли несколько косточек. Положив их в каску, отправились дальше. В этом была наша промашка. Через день двое поисковиков, наших товарищей из Ленинградской области, нашли это место. Они подумали, что это ходили мародеры, которые извлекают из могил только самое ценное, а кости бросают. В общем, бойца они подняли за нас. А у солдата оказались документы…
Конкуренции не существует. Все делают одно дело. Но мне было немного обидно за то, что мной найденного бойца подняли не мои екатеринбургские товарищи.
Вообще найденные документы почти никогда не открывают сразу. Их просто помещают в ту среду, в которой они находились в болотной жиже, значит в нее же, и запаковывают в полиэтиленовый мешок. Потом уже эксперты раскрывают их и смотрят.
Следующий день не принес никаких результатов. Попадались только гильзы и осколки от снарядов. Настроение в ноль.
Но вообще-то жизнь в лагере проходила не скучно. Днем там дежурные готовили еду, прибирали, мыли посуду, ходили за водой.
Вода — это отдельная тема…
Водоемов около нашего лагеря не было, не считая болота. «Техническую» воду для умывания и мытья посуды брали из небольшого карьера метрах в пятистах от лагеря и собирали дождевую с тентов над обеденной зоной. Мыться же приходилось в озере, которое было в полутора километрах по трассе «Скандинавия». Само озеро было небольшим, около ста метров в диаметре, холодным, так как глубина его почти у самого берега была около 2,5-3 метров. Поэтому спасали походные души и влажные салфетки.
Питьевую же воду приходилось носить в рюкзаках с ключика, который бил в 3 километрах от места нашего базирования. Представьте, сколько нужно питьевой воды на 20 человек. Спасибо местным поисковикам, которые время от времени возили нас туда на автомобилях.
Добираться с места поиска и раскопа на обед… Это, на наш взгляд, было пустой потерей времени. Разведотряд и одна из групп, которая поднимала бойцов, брали еду с собой. Тушенка, консервированные каши — гастрит обеспечен. Костры для разогрева пищи просто тонули в болоте и гасли. Потому в качестве «подложки» мы использовали диски от пулемета Дегтярева.
Ещё о жизни в лагере… Вечером у костра вслух читали книги, привезенные с собой. С нами на 20 человек приехало 3 гитары. И никто не пел попсу, только рок. Песней нашей вахты стала «Я скучаю» Ромы ВПР. Хоть она и написана не про ЭТО, но слова каждому запали в душу…
Мы на краю зари ели хлеб любви, пили воду из болота.
Мы в эпицентре тьмы из могилы мглы вырываем свет…