Лапы, ласты и копыта
Когда предложили, подумала: ни за что не буду писать на эту тему — абстрактная очень и абсолютно не выигрышная для обычной районки. Поисками национальной идеи должны заниматься какие-нибудь штатные кремлёвские идеологи. Докладывать о результатах этих поисков, наверное, надо в центральной прессе. Артёмовский — не та колыбель, где может родиться государственная стратегия развития и процветания.
Нас вон больше строительство скотомогильника беспокоит и нестроительство семиэтажной поликлиники, ремонт улицы Мира, двойные квитанции на услуги ЖКХ, гуляющий по городу маньяк. Вот они, темы сегодняшнего дня. И с этих позиций как-то очень плохо думается о будущем.
Так что организаторы журналистского конкурса «Моя национальная идея» на идеи артёмовцев едва ли могут рассчитывать.
Или могут? Или именно при таком сегодняшнем раскладе и нужно всем нам — артёмовцам, екатеринбуржцам, москвичам — думать о завтрашнем дне? Задвинуть проблемы на задний план — и думать? Вспомните, наше сегодня тоже появлялось постепенно, не сразу, сначала пуская робкие корни в нашем сознании, демонстрируя первые ростки в нашей жизни. Ну а мы, решая проблемы по мере поступления, просто не обращали внимания на эти корни и ростки, не чувствовали, как они меняют нас и наш мир.
И вот сегодня все мы наткнулись на рифы вчерашнего дня и наш общий корабль медленно, но верно идёт ко дну. И как бы ни выглядела нынешняя экономика — может, она кому-то даже оптимизм внушает, всё равно — ко дну. При разрушенной системе ценностей, при отсутствии понятий о моральных категориях, при струящемся из всех щелей нигилизме мы постепенно превращаемся в общество высокоорганизованных животных. Сможет ли это общество удержать руль цивилизации в своих лапах, ластах и копытах, чтобы плыть дальше? Сомнительно.
Почему я не о нации, не о стране — о цивилизации? Да всё просто: Россия уйдёт под воду — волна поднимется такая, что мало не покажется никому. Так что сегодня на нас точно весь мир смотрит — с опасением и надеждой.
Неудобная мысль о патриотизме
А мы в растерянности. И в поисках. И в сомнениях. Потому что национальная идея — это не простая мысль о будущем родной страны, это идея, объединяющая не только нас здесь, внутри России, но и соединяющая нас с миром. Мне кажется, последнее обязательно — это позволит нам не быть изолированными, не вариться в собственном котле, жить свободно, общаться раскованно. Наша национальная идея не должна потерпеть фиаско в столкновении с чужими идеологиями. Мало того, если мы хотим быть великим государством, она должна выглядеть привлекательно и в глазах людей, живущих за границами России.
В этом смысле национальная идея, предложенная нашим национальным лидером, по-моему, выглядит неубедительно: «Основная национальная идея сейчас в России — это патриотизм и благосостояние, гарантированные государством». Замечательно, что Путин об этом думает. Жаль, что он думает об этом так.
Мысль о благосостоянии, на мой взгляд, вообще не может быть объединяющей никогда. Благосостояние — субстанция материальная, а оттого конечная. Благ не хватит на всех, у кого-то их всегда будет меньше, у кого-то — больше. Вот сижу я и мечтаю: как бы мне и моим близким побольше благ заиметь за счёт государства, общества и т.д. Если я знаю, что благ этих определённое количество, нетрудно же догадаться, какой будет вторая мысль, правда?
Столь же неудобна мысль о патриотизме. Свою родину любит каждый нормальный человек. И он её любит больше, чем родину соседа. Тоже понятно, так ведь?
Когда-то для огромного количества стран и народов оказались заразительны французские идеи свободы, равенства и братства, позже — коммунистические идеи Советского Союза. Сегодня значительная часть человечества ориентируется на американскую мечту о демократии и свободных возможностях для каждого члена общества. И пусть ориентируется, скажете вы. А давайте и мы будем ориентироваться, добавите вы же.
А давайте не будем. Ну просто потому, что мы уже примерили эти американские одежды. Они нам не впору.
Транснациональный Достоевский
Но тогда — что? Тогда — искать. Ну хотя бы источники, которые могут нам подсказать пусть не путь, хотя бы направление.
Может, в наших сомнениях и метаниях обратимся наконец и к великой русской литературе (говорю тем, кто ещё может её помнить, кто время от времени берёт в руки книгу, а не мышку) — этому удивительному зеркалу русской души? И посмотрим на себя с позиций вот этого зеркала, а не с позиций американских боевиков и мелодрам. Она, эта литература, и ныне великая, читаемая, загадочная, постигаемая и непостижимая, любимая всем миром. Достоевский, Толстой, Лермонтов, Пушкин до сих пор могут быть властителями дум. Только вот как вернуть их транснациональные идеи в Россию, коли на родине их не читают или читают в сокращённом варианте? Коли новое поколение порой путает князя Мышкина с князем Болконским, а Онегин и Печорин для них — литературные динозавры?
Подхожу к той мысли, которая мучает меня на протяжении долгих лет. К мысли о новом поколении, вернее, о том, что черты нашего завтра рассмотреть несложно, только вот никто не хочет их рассматривать, что создать наше прекрасное далёко тоже возможно, только никто не хочет его создавать.
Уверена: машиной будущего можно управлять.
Зайдите в любой вуз — и вы увидите, что нас ждёт через несколько лет. Зайдите в школу — и поймёте, какие идеи будут определяющими через пару десятилетий. Зайдите в детский сад, и уста младенцев расскажут вам о нашем общем будущем.
Вот уж поистине дети — наше всё. Они и индикаторы, определяющие сегодняшнее положение, предупреждающие о том, что день грядущий нам готовит. И механизм, позволяющий нам изменить то, что мы не в силах изменить с помощью реформ и революций. И цель, ради которой мы можем сделать любые усилия, решиться на что угодно, даже на великие свершения.
Только вот наше всё сегодня растёт, как сорняки. Мы оставили его без царя в голове и бога в душе, без мечты о подвиге, без поисков смысла, без Пушкина, Достоевского, Маяковского, без привычки размышлять о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Мы просто оставили его.
Мечта о завтрашнем дне
Мы никак не культивируем наше будущее, не прививаем ему черты, которые хотели бы увидеть завтра.
Размышляйте (полезная процедура): что вы хотели бы увидеть завтра?
Я — вот что.
Немодные понятия сейчас назову: любовь и доброта, духовность и нравственность. Я хочу жить в мире, где благополучие измеряется именно этими категориями. Я хочу, чтобы мой ребёнок жил в таком мире. Чтобы мои внуки и правнуки радовались жизни, а не боролись за место под солнцем, выбиваясь из сил в попытках урвать для себя лучший кусок.
А вы? Ну, положив руку на сердце, ответьте сами себе: неужели ваш бог — это бесконечная конкурентная борьба, естественный отбор, при котором сильнейшие выживают слабейших, торжество хитрости, изворотливости? Возможно, вы комфортно чувствуете себя в таком настоящем, но неужели вы хотите, чтобы ваши дети жили в таком будущем?
Тогда отчего ж мы так упираемся в сомнительные и чужие для нас ценности? Отчего мы именно это пытаемся воспитать в подрастающем поколении?
Давайте не будем держаться за уровень американских, французских и др. чаяний. Давайте тянуться сами и тянуть другие народы туда же, куда тянемся мы.
Мысли-то нехитрые. Нужно прогибать мир под нас. Чтобы строить будущее, мы должны увидеть в нём вот что: не то, как мы будем относиться к миру в этом построенном будущем, а как мир будет относиться к нам, нашим детям, нашим внукам. Это — две большие разницы.
Да уж, сумбурные получились у меня размышления на заданную тему.
Не знаю, понятно ли я изложила свою национальную идею. Ещё раз — коротко. Я предлагаю поднять на наш национальный стяг духовность и нравственность. А ещё я предлагаю увидеть наконец тот магистральный путь, который должен привести нас к осуществлению озвученной нацидеи. Боже упаси нас от реформ и революций на этой дороге. Давайте просто воспитывать детей — и коллективно, и индивидуально (и в детских учреждениях, и в семьях). Каждый ребёнок, где бы и у кого бы он ни родился, — посыл в будущее. Только от того, что мы сегодня закладываем в детские головы и сердца, зависит наше духовное и нравственное завтра.
И думать об этом нужно всем и сейчас, пока наш посыл в будущее ещё умещается поперёк лавки.
