Ну, согласитесь, готовимся мы к началу учебного года ничуть не меньше, чем к Новому году, а стоит это нам даже дороже. И настроение накануне школьной поры — самое что ни на есть праздничное, приподнятое. Родители удивляются и умиляются, как выросли, повзрослели дети, а дети радуются новеньким портфелям-тетрадкам и, конечно, предстоящей встрече с одноклассниками, учителями. И если кто-то из школьников сейчас готов возразить в порыве своего подросткового восприятия жизни, не спешите — подождите несколько лет. Ещё и школу не успеете закончить, чтобы рассчитывать хотя бы на чувство ностальгии, а к вам уже придёт ощущение трепетного притяжения к своей школе, к своим учителям. Не верите? А вот послушайте…
Хулиганы бледнели от огорчения
Я — о роли личности в истории.
Появляется новый человек, и всё вдруг меняется, мир начинает крутиться вокруг него, жизнь приобретает какой-то конкретный смысл. В школе ведь то же самое происходит. И пока мы ученики, мы, наверное, оценить это не торопимся. Понимаем позже, когда приводим в школу своих детей.
Я школу, в которой училась, любила всегда. И ребята в классе были хорошие, и учительница первая вполне человечная попалась, и, когда мы стали постарше, классный руководитель за каждого из нас всегда переживала, преподаватели других предметов тоже были преимущественно людьми симпатичными. Но вот появление нового директора меня совсем не порадовало: молодой, но весьма суровой женщины мы откровенно боялись. Казалось, она видела всё, все наши мелкие проделки, за каждую нам попадало по полной программе, а богатый словарный запас и острый язык делали её воспитательные речи довольно болезненными для самолюбия.
Однажды я испытала это на себе. И, поскольку не привыкла уступать, постаралась достойно ответить директору. Не похвалю никого в этом неожиданно вспыхнувшем конфликте, но в итоге дошло до того, что в школу срочно вызвали мою маму. Мама пришла, молча выслушала эмоции разбушевавшегося директора, утёрла мои горючие слёзы и ушла обратно, в другую школу, где работала завучем.
Так началось моё личное знакомство со Светланой Васильевной Ивановой. Никаких приятных перспектив, как видите, оно не обещало.
А потом заболела наша учительница по литературе, и суровый директор пришла её замещать…
В кабинете жужжала муха и мешала слушать. Светлана Васильевна говорила о муках бедного Гамлета, о тех страстях, которые бушевали в сердце юного датского принца, мы её слушали и, казалось, не дышали. Я те свои неожиданные впечатления до сих пор помню, и хотя к Шекспиру отношусь сдержанно, но гамлетовское «быть или не быть» живёт во мне с того урока.
Потом в моей и так не скучной школьной жизни появился «Логос». Так назывался клуб, придуманный и созданный новым директором и старшеклассниками. Это была школьная республика, которой руководил триумвират — президент, редактор и режиссёр. Клуб был определён как литературный, здесь и впрямь объединился пишущий народ, который готовил к выпуску толстый журнал-самиздат. Но, помимо этого, «логосята» ставили спектакли, на которые школьный люд просто ломился, — оказалось, что в нашей маленькой шестой школе учится столько артистичных ребят! Ещё были поездки — и не только в свердловские театры, но и в загородные лагеря, где проводились выездные заседания, в сельские школы, с которыми дружил «Логос», однажды мы даже отправились всем клубом в путешествие на пароходе. Но обо всём этом надо, наверное, рассказывать отдельно и подробно.
Я же хочу сказать о директоре Ивановой, которая изменила жизнь вверенного ей учебного заведения кардинально, изменила жизнь многих ребят, в какой-то мере определила их судьбы. Вот и я впервые начала писать именно в «Логосе».
Не знаю, как это всё совмещалось. Она устраивала на линейках такие разносы, что не только хулиганы бледнели от огорчения, но и все остальные, даже учителя. Зато у неё складывались с ребятами особые отношения, и тут не играла никакой роли примерность и успеваемость, только личные качества. Мне кажется, она видела, что может вырасти из той или иной формирующейся личности и старалась вытащить на поверхность лучшее, что было в каждом из нас, продемонстрировать нам, подтолкнуть к развитию. А её авторитарность неожиданно стала гарантом нашей самостоятельности и творческой свободы — ох, какая весёлая жизнь была у нас, какие капустники мы устраивали, а сколько песен сочинили «логосята»! И ещё один важный момент. Некоторые учителя тоже стали членами «Логоса», и мы вдруг поняли, что с учителями тоже можно дружить.
Ну и, конечно, скажу: мне нигде и никогда не аукнулся тот конфликт, я вспоминаю о нём только как о курьёзном случае, предшествующем знакомству с С.В. Ивановой.
В общем, кто о чём, а я о роли личности… в школе.
Ирина Кожевина
Мужское дело
Это я о педагогике. О мужчинах-учителях.
Было время, когда обучением детей грамоте занимались исключительно мужчины. И только в конце ХIХ века, во всяком случае в России, в школах появились женщины. Ещё в советской школе в 50-60-х годах прошлого века около четверти преподавательских коллективов составляли мужчины. В Покровской школе, где я работал в конце 70-х, из 30-ти учителей 10 были мужчины. И это, безусловно, накладывало отпечаток и на работу школы, и на формы и методы обучения и воспитания учащихся. Чтобы понять это, нужно представить, как ведут себя малыши-пятиклассники, пришедшие из начальной школы, когда к ним в класс входит не учительница, напоминающая маму, а мужчина, сдержанный в словах и поступках. А как это дисциплинирует подростков в классах среднего звена! А как ведут себя старшеклассники, и особенно старшеклассницы!
В моей жизни было несколько мужчин-учителей, которые оказали на меня влияние в той или иной степени.
Первым был директор нашей седьмой школы, что была на Кировке, Фёдор Фёдорович Пономарёв. Высокий, седой (хотя, когда я в 1956 году пошёл в первый класс, ему было едва за 30), очень выдержанный — он представлял собой для нас образец учителя. Слово «директор» в школе никогда не звучало: и дети, и учителя, и родители звали его только по имени-отчеству — таков был авторитет этого человека. Позднее я узнал, что поседел Фёдор Фёдорович ещё на фронте, в Сталинграде.
Борис Григорьевич Подшивалов и Михаил Кириллович Владимиров прочно привили мне любовь к туризму, к путешествиям. Они первые, пожалуй, кто дал понять, что учитель — это не божество, не какое-то высшее существо, а такой же человек, как его ученики, только более ответственный за своё дело, за нас самих. Мы дружим с той школьной поры уже много-много лет.
Я безмерно благодарен Дмитрию Васильевичу Рожкову, директору нашей 11-й политехнической средней школы, за то, что поверил в меня с моим «троечным» свидетельством о восьмилетнем образовании и зачислил в наш 9-Б. После окончания школы прошло уже 47 лет, но до сих пор мы с одноклассниками стараемся не терять друг друга из виду и встречаться, по возможности чаще. Кстати, все до одного человека у нас получили высшее и средне-техническое образование.
Самым авторитетным человеком в уже упомянутой Покровской школе был учитель физики Александр Павлович Поликарпов. Он, как мне казалось, мог легко разрешить любой конфликт, найти единственно правильный выход из казавшейся безнадежной ситуации. Помню, я, как свойственно молодости, просто выкипал из-за того, что мальчишка-пятиклассник не мог сдать мне зачёт — прочесть наизусть басню. Мне казалось, что он просто лентяй. Александр Павлович, его классный руководитель, утешал меня: «Да не волнуйтесь вы так, Анатолий Алексеевич, мы всё выучим». Оказалось, что у ребёнка замедленное психическое развитие. Они и правда общими усилиями басню эту выучили и ещё многое другое. А парень потом ПТУ с отличием закончил.
От Александра Павловича мы услышали редкую по тем временам оценку событий Великой Отечественной войны. Однажды к очередной годовщине его стали настойчиво просить как фронтовика, награждённого многими орденами и медалями, рассказать о начале войны. Он категорически отказался: «Что рассказывать? Как бежали от границы? А ведь бегом бежали…» Александр Павлович не сослался на внезапное вероломное нападение фашистской Германии, ни на просчёты руководства нашей страны — ему было стыдно как солдату, который не смог защитить Родину в первые минуты смертельной опасности.
Я мог бы рассказать о мужчинах-учителях, с которыми не приходилось вместе работать или учиться у них, но которых знаю или знал именно как учителей — о Григории Михайловиче Некриче, о Петре Семёновиче Арзамасцеве, о Николае Александровиче Загайнове. Убеждён, они своей многолетней работой в школе способствовали воспитанию многих хороших людей и специалистов.
И всё это я подвожу к тому, что учителей-мужчин в школе должно быть больше, что сегодня их катастрофически не хватает. А чтобы было их больше, надо создавать для этого условия. Ради пользы дела.
Анатолий Корелин
Чай с вареньем в учительской
Любой человек при вопросе о школе вспоминает учителей, ведь они были рядом все долгие годы учёбы. Так и я никогда не забуду нашу классную руководительницу Людмилу Владимировну Насонову.
Удивительный педагог. Только сейчас, повзрослев, я понимаю, какую хорошую базу по русскому языку и литературе она смогла заложить в нас. К тому же она всегда старалась организовать для нас хорошее внеклассное мероприятие. В кого мы только не перевоплощались: в древних греков, в средневековых дам, во фрейлин императрицы… Людмила Владимировна всегда старалась, чтобы мы больше читали и узнавали, всегда советовала хорошие книги, организовывала поездки в Екатеринбург на балет или оперетту. Заставляла учиться, когда совсем-совсем не хотелось, ведь от неё было не ускользнуть. Тогда это ужасно злило, ведь казалось: зачем всё это нужно, что страшного в одном прогулянном факультативе?
К тому же она была не просто учителем, а настоящим старшим другом. К Людмиле Владимировне можно было подойти с любым вопросом и быть уверенной, что она поможет. А времена олимпиад вообще были самым замечательным временем в году. Мы оставались после уроков и готовились, прорешивали задания, повторяли правила… А один раз, помню, пили чай в учительской с вареньем, которое приготовила учительница по биологии!
А потом, когда Людмила Владимировна уехала на Мальту, ужасно огорчились. Не хватало её внимания, её нескончаемого позитива, её удивительных внеклассних тематических вечеров… Мы с подругой Любой тогда переписывались с ней по электронной почте и «цвели» от счастья, когда она отвечала.
Очень многое можно вспомнить ещё, и я вспоминаю Людмилу Владимировну достаточно часто и с благодарностью, ведь она многому меня научила.
Анна Галямшина
