— Андрей Александрович, 12 февраля, накануне годовщины вывода войск из Афганистана, в администрации проходил «круглый стол», где обсуждались социальные вопросы, касающиеся ветеранов-афганцев. Насколько актуально всё это было?
— Ребята давно предлагали встретиться, организовать «круглый стол», где бы все отделы администрации были представлены, с кем нам приходится решать вопросы. И, в принципе, совещание принесло свои плоды. Ребята задавали вопросы. Мы узнали много интересного. Например, многие ребята изъявили желание получать земельные участки под строительство жилья. Все, кажется, об этом знали, но как-то в нашем районе дело не двигалось.
Узнали списки очерёдности на получение жилья. Есть такая информация, что ветераны в 2015 году будут возвращены в льготную очерёдность. Есть просто ветераны, а есть те, кто в материально тяжёлом состоянии, живут в неблагоустроенных квартирах. Значит, по закону, кому положено и кто желает улучшить жилищные условия, пожалуйста, пишите заявления, собирайте документы в жилищную комиссию. Я туда тоже вхожу. Очень много вопросов было задано заместителю главы по соцвопросам. Сегодня очень проблематично устроить ветерана в госпиталь. В возрасте ведь все уже. Я — один из самых молодых афганцев, но и мне уже 45. А нашим медикам невыгодно куда-то отправлять, пытаются здесь ветерана лечить и зачастую не хотят признавать, что у них что-то ну не получается. За прошлый год всего лишь восемь путёвок в госпиталь для ветеранов было получено. А у нас 600 ветеранов, много из них больных.
Я привёл пример: даже сотрудница ЦРБ не могла ветерана, который плохо ходит, положить на лечение. А это Александр Березин, у него орден Красной Звезды, был вертолётчиком. И — он человек в возрасте. Понимаете, ситуация какая: ходит здесь по врачам, должны госпитализировать, а путёвки нет. Мы его два раза устраивали в госпиталь по своим каналам, потому что знаем некоторых руководителей госпиталя, звоним: пожалуйста, примите. Пишут заявление «в связи с ухудшением состояния здоровья», подписываешь — и только так. Иначе попасть никак нельзя. Обследоваться, да и лечиться надо там, в областном госпитале, потому что здесь плохо проходить обследование.
— Андрей Александрович, из 600 человек вашей организации ветеранов-афганцев сколько?
— Всего из Артёмовского района призывалось 102 человека. В настоящее время, по последним данным, проживает 74 человека, многих похоронили, было 73, ну сейчас ещё переехал и прописался в нашем районе один афганец.
— А остальные ребята — участники чеченских событий?
— Порядка 450 человек прошедших Чечню. Остальные — это Таджикистан, Южная Осетия. В общем, это участники боевых действий на Кавказе. Ну и, сами понимаете, контртеррористические акции всё ещё проходят, ребята возвращаются. Так что эти списки постоянно пополняются.
— Насколько я знаю, те, кто воевал в Афганистане, это такая сплочённая группа. А вот ветераны-чеченцы какое-то участие принимают в общественной жизни, в работе организации?
— Те, кто были сверхсрочниками, офицеры — да. Я сразу скажу, кто старой, советской закалки, они прекрасно понимают важность такой работы. Ну, чеченские ребята, они немного пассивнее. Ничего многим не нужно, иногда даже обидно немножко за них. Старались, проводили 15 февраля вечер, для них всего столько приготовили, пригласили артистов, люди старались, готовились, а им даже лень было прийти. В основном пришли ветераны-афганцы.
— Другое поколение, другое воспитание, да?
— На эту тему мы разговаривали. Конечно, когда у них что-то плохо, они обращаются: а может, вы поможете? Я очень много раз говорил: если мы сами себе не будем помогать, кто нам поможет? Сами о себе не позаботитесь, никто о вас не позаботится. Так и придерживаюсь этого принципа.
— Сейчас государство решило плотнее заняться патриотическим воспитанием. Вас по этому поводу как-то напрягают?
— Ну, как напрягают? Дело совершенно добровольное. Я могу сказать за себя: я недавно был на семинаре по патриотическому воспитанию. В пединституте были собраны руководители общественных патриотических организаций со всей области. После этого ездил на учёбу. Сначала в парашютно-десантную группу: с прошлого года стал у нас в районе инструктором по парашютно-десантной подготовке. Уже два года основой здесь является клуб «Морпех». Мы вместе ездим с ребятами, прыгаем с самолета на парашютах, теорию изучаем. Никто это делать не заставляет. У меня младший сын, парень растёт, я его на все эти сборы с собой беру, он никогда не отказывается, ему нравится.
— А с «Пересветом» вы сотрудничаете?
— Всегда говорим: «Если что-то надо, батюшка (с ними ведь занимается отец Николай), всегда звоните, приходите». Сборы я стараюсь не пропускать, когда нужна помощь, я всегда присутствую. Летом, помимо нашего, проходили ещё и областные сборы. Была представлена команда от нашего клуба, были воспитанники от «Пересвета». Я с ними занимался несколько дней, у нас были определены часы, укладывали и разбирали парашюты, проходили теоретическую и практическую подготовку, я старался дать им азы. Встречаюсь в школах, рассказываю, есть ребята, которые хотят заниматься, прыгать. В школах убрали военную подготовку, то есть ребята ничего не знают о военном деле. А если посмотреть, как они сейчас служат… У солдат сотовые телефоны, технички полы моют, у них тихие часы, выходные, мамы приезжают. Это что за армия? Я не сторонник этого. Если нам нужен боец, пусть два года нормально отслужит. Я хочу, чтобы мой сын был нормальный мужик. А потому он разбирает автомат, может разобрать пистолет, стреляет, прыгает с самолёта, ему это нравится. И если ему придётся защитить семью, жену, Родину, он будет готов к этому.
— А сейчас многие парни боятся армии, как чумы.
— С военкомом у нас встреч было много, достигли устного соглашения. И тех ребят, которые уже подходят к призыву в армию, мы будем как-то выделять, просить, чтобы они попали в хорошие войска, попали в сержантскую школу. Это те, которые проходят у нас подготовку и имеют какие-то навыки. Надо уметь не просто стрелять, а ещё и выполнять все команды командира, проводить военно-тактические действия.
— В связи с юбилеем сейчас идёт много телепередач, вы их смотрите?
— Мне просто некогда, но когда есть возможность, я обязательно смотрю. В принципе, историю Афганистана и афганской войны я стараюсь знать.
— Вы в каком месте служили?
— В городе Файзабад. У нас погранвойска, и у нас были немного другие задачи: обеспечение вывода войск, безопасности государственной границы извне, это 120-километровая зона таджико-афганской и 120-километровая зона афгано-пакистанской границ. Когда ввели войска в Афганистан, моджахеды начали применять такую тактику — обстреливать близлежащие наши города, сразу практически начали миномётные обстрелы. В то время уже были какие-то провокации и в самом Таджикистане.
— По прошествии времени не хочется побывать в тех местах?
— Наши ребята ездят, правда, за очень большие деньги. Я в прошлом году хотел поехать, но жена не пустила. Безопасности практически никакой. В прошлом году ездил Виктор Бабенко, рассказывал. Фильм привезли. Ребята ездят по нашим местам, показали мою часть войсковую. Здорово всё, конечно, приземлилось…
Такой сюжет мне запомнился. Там ещё до сих пор живы те старейшины, которые были и свидетелями, и участниками событий. И вот один майор наш встречается с ними. Сколько там служил, он постоянно с ними общался и встретили его как родного: «Командир, давай возвращайся, давай снова дороги построим, давай снова больницу откроем». Они сейчас понимают, что это американцы враги, захватчики. По прошествии стольких лет они поняли, что русские им помогали. Мы строили дороги, больницы, школы, везли туда сахар, муку вертолётами. Я сам разгружал. И они всё это помнят. Фотографии мне прислали: ничего не осталось от нашего военного городка, камень на камне, всё снесли, американцам это не надо. Был двухполярный мир, за него мы и бодались. Афганистан тут совсем ни при чём, совершенно. Точно так же, как и Иран, и Ирак, я думаю…