Да, я коренной артёмовец!
— Можно сказать, что вся ваша жизнь связана с Артёмовским районом, конкретно с посёлком Буланаш?
— Да, я коренной артёмовец. Здесь родился, женился, учился. Здесь первый раз пошёл на работу. Здесь живу.
— А как оказались на Буланашском машзаводе?
— Отслужил в армии, пришёл, надо где-то работать — пошёл работать на машзавод. Я машиностроительную специальность имею — наладчика токарных автоматов.
— Кто-то из родителей работал на БМЗ?
— Нет. У меня отец и мать работали в БШСУ, в шахтоуправлении. Отец был маркшейдером, а мама — сварщиком.У отца была единственная запись в трудовой книжке: о том, что он устроился на БШСУ, а потом уволился — ушёл на пенсию. Я до армии тоже работал в БШСУ, а после пошёл на Буланашский машзавод. Помню, как батя мне сурово сказал в тот момент: «Летун!». Такие были тогда убеждения.
— Его убеждения как-то на Вас сказались?
— Наверное, сказались. Я по характеру не склонен часто менять работу. 25 лет работал на Буланашском машзаводе. Потом был трудный выбор по поводу перехода на работу в Думу. Сейчас не менее трудный выбор.
Сложные ситуации закаляют характер
— Вы работали на БМЗ в самый сложный период жизни завода. И прямо скажем, на самом горячем в то время участке — были председателем профкома. Трудно было?
— Да, это был период, когда не выплачивалась заработная плата, или выплачивалась со значительными задержками, когда бартер был бесконечный, когда не было работы, потому что не было заказов. В цехах горели костры, поскольку было отключено отопление — костры разжигали рабочие, чтобы эмульсия не замёрзла. Был период такой дикий. Рушилась вся экономика, и мы тоже не были островком благополучия. Очень тяжело было работать. Но всё равно мы находили варианты решения, в том числе решая вопросы выплаты заработной платы и через прокуратуру. Я думаю, уровень заработной платы и систематическая её выплата во многом зависят от того, кто представляет коллектив наёмных работников.
— Я так понимаю, что не всегда удавалось с администрацией решить вопросы полюбовно?
— Не всегда. Руководитель обязан мыслить в большей степени экономическими категориями. Средства, которые имеются, он преимущественно стремится направить на развитие предприятия. Мотив понятен: сейчас ещё закупим что-то, ещё выпустим что-то, станем побогаче, а потом будем регулярно платить большую зарплату. Такой ход мыслей руководителя предприятия не порочный, но вот руководитель профсоюзного комитета должен думать о том, как эти мысли об экономике предприятия отразятся на жизни и зарплате каждого наёмного работника.
— Так чему научил Вас родной завод?
— Многому. Наверное, за десять лет нормальной жизни не приобретёшь тех качеств, которые вырабатываются за один год такой работы. Сложные ситуации всегда формируют и закаляют характер. Самое главное тогда было: не обещать что-либо, а чётко сообразить, что можно сделать, а что сделать невозможно вообще. Когда определишь, что реально можно сделать, тогда более продуктивно получается поработать. Просто есть вопросы, которые решить на местном уровне нельзя. Например, увеличить заработную плату в два раза необходимо, но на сегодняшний день невозможно. Зато можно в коллективном договоре закрепить темп повышения заработной платы. Повышать пенсии — тоже не прерогатива профсоюзного комитета…
— Вот и сейчас вы не слишком склонны давать безразмерные обещания. Между тем, Ваши соперники направо и налево раздают обещания о моментальном и многократном увеличении зарплат и особенно пенсий.
— Я уверен, что пенсию надо увеличить и увеличить именно не менее чем в три раза. Мы стремимся быть государством цивилизованным, а во всём цивилизованном мире есть такое понятие — «минимальный потребительский бюджет», который предполагает наличие средств не только на то, чтобы человек был сыт, обут, одет, но и на удовлетворение духовных потребностей. Этот минимальный потребительский бюджет сейчас составляет около шести тысяч рублей. Поэтому это совершенно нормальная цель — увеличить пенсию в три раза, которая должна стоять перед всеми, в первую очередь перед руководством нашего государства. Мы не можем решить этот вопрос на местном уровне, но влиять на руководство возможность есть.
Показатель силы — не истерика, а спокойный тон
— Ваша визитная карточка — спокойный тон при любых обстоятельствах, негромкая размеренная речь… Характер стойкий, нордический — это наследственное или благоприобретённое? Может, от отца досталось?
— Отец у меня был спокойным человеком. Может быть, и наследственное. Но отчасти, видимо, и выработка характера в ходе жизни. Я думаю, каждому хотелось бы быть сильным человеком, и, думаю, что показатель силы — это не истерика, а спокойный тон.
— Ещё одна визитка — юмор. Много раз приходилось наблюдать, как Ваш юмор помогал погасить назревающий на заседании Думы конфликт или даже скандал.
— Если мне удавалось это сделать, то я доволен этим обстоятельством. Вообще юмор, конечно, помогает выжить. Лучше остановить какой-то негативный процесс удачной шуткой, чем повышенным тоном.
— Как председателя Думы Вас упрекали в том, что в Думе произошёл раскол в последний год работы…
— Никакого раскола не произошло. Некоторые принципиальные разногласия возникли как раз на почве наших имущественных споров — споров по муниципальной собственности. К чести депутатов Думы, девяносто процентов народных избранников сохранили твёрдую принципиальную позицию. Но есть мизерная часть депутатов, которая проявила гибкость. То есть одни проявили твёрдость, а другие — откровенно прогнулись. Но это сегодня обычное явление, к сожалению.
— Что в людях цените больше всего?
— Порядочность. К сожалению, этого качества в современном мире становится всё меньше. Хотя вокруг очень много порядочных людей. Они, кстати, наиболее уязвимы. Минувший период показал, что тот, кто сохраняет принципы, теряет деньги. Мне бы не хотелось, чтобы эта тенденция продолжалась. Надо её пресечь.
— Многие сегодня вас обвиняют в том, что вы действуете слишком прямолинейно, не очень склонны к компромиссам…
— Есть компромиссы, на которые можно идти, и есть компромиссы, на которые ни при каком раскладе идти нельзя…. Если, идя на компромиссы какие-то, я могу усугубить только своё личное положение — может быть, здесь можно искать какие-то компромиссы. Но, когда в результате компромиссов могу пострадать не только я, но и те, кто за мной стоит, кто мне доверяет, на такие компромиссы идти нельзя. Соблазнов в жизни много, и надо иметь твёрдость характера, чтобы соблазнам этим противостоять. Но я категорически против тупой упёртости. Принципиальность и тупая упёртость — это две разные черты характера. Принципиальность — хорошее качество, одобряемое мной и, думаю, любым нормальным человеком. Но мне бы не хотелось иметь вторую. Нужно всё осмыслить, прежде чем во что-то упереться.
— Когда вы отстаивали некоторые позиции — в частности, по имуществу, не приходилось ли испытывать чувство страха?
— Мне эту тему не хочется освещать. Страшно — не страшно…
— Но ведь угрожали?
— За детей я беспокоился. Вздрогнуть… Конечно, вздрагиваешь, когда тебе звонят определённые люди с определённой целью. А с другой стороны: чем больше боишься — тем слабее становишься. Бояться нельзя. Это они нас должны бояться, а не мы их.
Виллы за городом нет. Только — вилы
— У вас за городом вилла, машина какая-нибудь крутая?
— (Смеётся). Вилы за городом есть — в коллективном саду, хорошие садовые вилы. Коллективный сад по наследству от тестя достался — там и работаем.
— В свободное время чем любите заниматься?
— Люблю взять в руки гири, гантели. Я с тринадцати лет этим делом занимаюсь. Мне это очень нравится. И сейчас если я в неделю раз-два не взял в руки железо, я себя чувствую уже не в своей тарелке.
— Говорят, на одном из последних соревнований ваш результат не засчитали?
— Я за клуб моряков выступал на этих соревнованиях. И там мне удалось занять первое место в жиме штанги. Но потом мне сообщили, что мой результат аннулирован, что это была пиаровская акция. (Улыбается). Ну, тогда моя пиаровская акция длится уже тридцать с лишним лет. Почти сорок лет я шёл к тому, чтобы выступить на этом соревновании и пропиариться.
— А результат какой был?
— Тридцать пять раз отжал штангу весом 55 килограммов.
— Самых высоких результатов когда добивались?
— Самые высокие результаты у меня были, когда мне было тридцать пять лет, — жим 175 кг, тяга 240 кг, и приседание — 200. Я выступал в весе до 80 кг. Это в то время был норматив мастера.
— Одному из Ваших соперников по выборам, вроде бы не отличающемуся богатырским здоровьем, задали вопрос: «Почему Вы даже зимой ходите без шапки?» Почему же Вы, спортсмен, ходите в шапке?
— Потому что и в дальнейшей жизни хотелось бы пользоваться не только спинным мозгом, но и головным.