И всё ж больше всего мне запомнилась встреча 1996 года. 90-е-то сейчас принято «лихими» называть, а мне думается, что очень многим они просто безнадёжно-унылыми помнятся. Для учителей-то уж точно…
Вот и в конце декабря 95-го разговоры о конце полугодия, «пятёрках», «двойках», отчётах и ёлках всё сбивались на рассуждения: а дома-то как встречать будем!? На стол-то что поставим?! Зарплату дадут ли?! – никто не обещал, но страстно верилось. В моду вошёл рецепт торта из тёртой моркови, знатоки учили делать салаты «из ничего»…
Настроение неуклонно падало. 30 декабря отчёты о конце четверти были сданы, в зарплате отказано окончательно. Всех отпустили встречать славный праздник Новый год.
Не расходились. Перечисляли, у кого чего нет к столу. Утешало то, что все мы равны и все мы – братство.
Дома оказалось грустнее. К этому моменту все средства повышения настроения были уже исчерпаны. Предпраздничная уборка завершена. Коробки с новогодними игрушками распакованы, ёлка вспыхивала огоньками, и даже овощи (по традиции) были уже сварены. Меню не придумывалось, и чтобы не злиться от безденежья и убогости предстоящего праздника (домашние не виноваты в том, что в государстве перестройка), 31-го с утра я решила «сбежать» от отсутствия праздника.
С сыном-второклассником, прихватив санки и «миники», мы отправились на Паршинские горы. Подобных «отчаявшихся» встретилось немного.
Тишина в лесу стояла необыкновенная. Накануне шёл снег и оказалось, что пухом устланы и дорожки, и пруд, и уже улежавшиеся сугробы, и широкие ветки сосен, и даже тонкие прутики берёз. Сразу же пришла на память строчка Паустовского: «Всё было снежно и безмолвно»…
И сразу же, да! Стало действительно празднично на душе: радовали редкие, осторожные снежинки, медленно опускающиеся на землю, радовали красные щёки сына, быстро раскатанный нами склон – всё было здорово!
А часа в четыре небо загустело сиреневым, света поубавилось, и стало окончательно ясно, что встречи Нового года не избежать и что эта встреча роковым образом приблизилась – пора возвращаться домой.
Сын пребывал в прекраснодушном настроении, болтал без умолку и был абсолютно счастлив. О себе я такого сказать не могла. И вдруг…
Вот бы каждый Новый год случалось это «вдруг!»… Только мы подошли к 12-й школе, как нас окликнули два радостных голоса:
— Зарплату хотите получить?
Я поверила сразу же: не шутят! По тем временам никто бы не решился шутить «этим»…
И вот сын с санками отправлен домой, а я уже в кабинете директора получаю зарплату! Все счастливы: директор, кассир, а я – больше всех.
Расписавшись в ведомости, я вдруг вспоминаю вчерашние посиделки с друзьями в учительской и понимаю: до Нового года осталось несколько часов, всех оповестить о чуде зарплаты уже невозможно (как только мы выжили без нынешних – таких привычных – сотовых?!!) – а значит, до кого-то эта радость дойдёт с большим опозданием.
Я робко спрашиваю:
— А за А. можно получить?..
— Да! Да! – кассир явно рада, рад и директор.
— А за Б.?
— Получи! Правильно.
— А за В.?
— Так когда ты это всё разнесёшь: ведь начало шестого! – звучит голос разума (директорами зря не назначают).
Но кассир весело подбадривает:
— Так ведь все живут в микрорайоне! Быстренько! Быстренько – и домой.
Восемь зарплат аккуратно обернуты бумажками с надписанными суммами и с росписью выдавших, а я уже бегу по улице Терешковой, снежок скрипит, а я повторяю: «Быстренько! Бы-стрень-ко!»
Вот и первый адрес. Знакомая дверь перед глазами – сразу после звонка – распахивается, и я на секунды немею от неожиданности, так как вижу не свою молодую коллегу, а двух десятиклассников.
— О, о!!! – приветствуют меня междометиями и втягивают в квартиру.
Здесь настоящий Новый год: конфетами заставлен стол, три мандаринки и бутылка сухого вина. Тут девчонки, мальчишки, красивая музыка, но у меня ещё успевает мелькнуть мысль учителки-грымзы:
— С учениками? Пить?! – А я уже сама с фужером, а физиономии кругом добрые и радостные, а хозяйка уже составила список продуктов и кто-то натягивает куртку – бежать в магазин.
Меня не хотят отпускать, да мне и самой не очень хочется, и только чувство высокого долга (а я уже ощущаю себя Дедом Морозом) заставляет спешить вперёд, вперёд. Мне кричат вслед, чтоб я непременно возвращалась, и я что-то кричу в ответ…
«Вот квартира номер два», — поётся в правдивой новогодней песне о скитаниях Деда Мороза – и, как в песне, радостно встречает меня вся семья. И благодарность безмерна, а Деда Мороза надо угостить – примета счастливого Нового года. Хозяйка, узнав, что я с утра не была дома, ставит передо мной целую сковородку жареного минтая – и этот минтай, и много лука, и непременная стопка:
— Не думай, это коньяк. Мама принесла нам к празднику. Счастья тебе! Ура!
И вот уже дальше по микрорайону, и снова радость, крики, музыка, переливается ёлочка и хозяева с фруктами:
— Мы так-то приготовились. Это своя настойка. Ну, смородина забродила. Слушай, так здорово, что ты здесь!
А в следующий квартире стихотворение про ёлку: брат с сестричкой декламируют дуэтом, а бабушка – одетая – готова уже увести их в соседний дом – к себе. Хозяин изумлённый причудами судьбы, радостно пакуется – в магазин до закрытия, но настойчиво наступает на меня с хрустальными фужерами:
— Слушай! Но так нельзя. Так не делается! Мало ли, где ты уже была, а ты в моём доме. Да вообще мы не увидимся до следующего года…
Дед Мороз «очнулся» от этой круговерти на краю микрорайона. Небо было в алмазах! Снег переливался под луной множеством искр. Где-то рядом подпрыгивал тонконогий козлёнок с серебряным копытцем, а с чёрного неба подмигивали звёзды:
— Дед Мороз! С Новым годом!
Предстояло явление семье. Пришла пора радовать родственников. Я посмотрела на часы: без пятнадцати девять… Предо мной желтел окнами ряд киосков – порождение надвигающегося капитализма…
Нагружённая пакетами я ввалилась домой – радостная, но со смутным ощущением вины… И всё-таки я надеялась произвести фурор. Ан не тут-то было!
Уставши ждать, родственники постарались сделать вид, что меня с большим трудом узнают.
И только счастливый сын всё прыгал вокруг меня и кричал:
— И ещё апельсины?! И столько яблок!!! И тортик!!! И вино будем!
Но к бою Курантов наступили мир и согласие. Вернулись радость и любовь.
И наступил 1996 год, в который я вошла с твёрдой верой в то, что если даже очень-очень плохо, то когда-то (может быть, неожиданно скоро) станет совсем уже хорошо. Что счастливый Новый год не тот, когда на столе ананасы и икра, а торт обязательно «этажный», но тот, когда у тебя есть возможность сделать кого-то чуточку счастливее, что Новый год – это всё-таки чудо, и ждать от него волшебства не только можно, но и обязательно нужно…
Вот такая история.
