— Мы жили большой семьей: мама Александра Михайловна, папа Леонид Григорьевич, я, младший брат Володя, бабушка Анна Дементьевна и дедушка Григорий Иванович — в селе Шогриш, в большом доме у церкви. Дед руководил церковным хором. Нам этот дом потом не разрешили вывезти из села при переезде в Артемовский, объяснив, что внешний вид села испортится. Вместо него на вывоз дали маленький домик с окраины.
Деда воспитала приёмная семья купца вместе с родными тремя дочерьми. Купец его привез с Ирбитской ярмарки маленьким и усыновил. Дед потом тоже ездил на Ирбитскую ярмарку и привозил оттуда сахарные головы. Семья жила по заведённому им порядку: при детях не ссориться. Его не стало, когда мне было около года.
Когда мы с братом были ещё совсем маленькими и не знали, что такое смерть, умерла и мама — от туберкулеза. Папа женился на 18-летней сироте Арине из нашего села. Но, когда мне исполнилось 7 лет, он тоже умер. Арина его тепло вспоминала, даже выйдя замуж за другого. Всегда говорила: «Только в вашей семье я счастье и видела».
— После смерти папы мы жили втроем с бабушкой. Она, бедная, нас двоих растила. Раньше пенсии не было, в колхозе она не работала. Но семья была зажиточной, и бабушка продала всё, что можно было продать. Одежду перешивала из старых вещей. Сама семена выращивала для посадок в огороде. Плёнок для укрывания огурцов тогда не было, и они росли без укрытия в высоких грядах.
У нас были лошадь и корова. Лошадь бабушка продала какому-то мужчине. Случайно тогда услышала разговор двух женщин на улице о нём, что обидел двух сирот. Видимо, обманул бабушку покупатель с деньгами.
Родственники со стороны мамы были репрессированы, как кулаки. Их на Обь выслали. После реабилитации они вернулись в село.
Помню, как грибы собирали с бабушкой в детстве — только грузди и рыжики. Ягод было очень много в лесу. А когда начали опылять поля с самолетов в 60-е годы, всё изменилось в худшую сторону. Гербициды ветром относило на леса. Однажды поехали с подругой в лес в сторону Лебёдкино. Было страшно в молчаливом лесу без птиц. Грибов много, большие, но все гнилые. Кто придумал так леса губить?
— Ещё помню 33-й год. Голодали сильно, ели траву. На зиму бабушка насушила ботву от картофеля и пекла лепешки. Меня от них рвало. Выжить нам тогда корова помогла.
Бабушка очень хорошо стряпала. Помню, в большой пост столько всего напечёт постного. На мои просьбы научить стряпать отвечала, что успею ещё научиться. Но, когда я училась в 6 классе, она сильно простудилась и умерла от воспаления легких. Мы вызывали фельдшера два раза, но она так и не пришла — а может, спасла бы её. Я из-за этого потом поступила в медицинский.
Мы с братом остались вдвоем. К деревенскому труду были привычны. А вот доить корову пришлось учиться. Корова была спокойная, лишь посмотрела, кто пришел, и даже не пошевелилась, терпеливо вынесла неумелую и долгую дойку. Смотрю фильм «Мужики» — там есть такая же сцена — и всегда вспоминаю себя девчонкой.
Училась в шогринской школе я хорошо. Помню интеллигентную учительницу по русскому языку, очень она от всех отличалась. Её муж — директор школы, они были приезжие. Мальчишка один в классе озоровал, хотя учился хорошо. Однажды на уроке, прополоскав рот чернилами, с открытым ртом повернулся к ученикам. Все громко засмеялись. А она спокойно так сказала: «Витя Налимов, повернись обратно». Не было криков и ругани никогда.
После школы поступила в Свердловский медицинский техникум. Договорилась с папиной сестрой, что она переедет жить в наш дом и будет присматривать за братом год до окончания школы. А вскоре получила письмо из села от подружки, живущей по соседству. Она писала, что Володя один живет, сам доит корову, а тетка не приехала.
Я разрыдалась. В техникуме, узнав о трудностях нашей семьи, мне дали путевку на лечение, брата устроили в больницу и собрали ему одежду.
— Когда началась война, я как раз сдавала экзамены за 1 курс. Помню, как магазины опустели, на хлеб ввели талоны — выдавали по 300 граммов. 3 курс учебы у нас был ускоренным. Сдав выпускные экзамены на «отлично», я выпросила направление в свой район. Работала вначале в Покровской больнице, потом в родильном отделении в городе. Мой трудовой стаж — 51 год.
Конечно, я раскаивалась, что не осталась работать в институте, когда приглашали. После моего возвращения брат ушел на войну. Я осталась одна. Но со временем поняла, что у меня здесь интересная работа — приходилось и операции делать вместо хирурга, а в институте за меня всё решал бы врач. Материнской смертности во время моей работы в Покровской больнице не было.
Бегу как-то по коридору больницы и через стекло двери вижу, что одна женщина очень бледная лежит. Оказалось, у неё сильное внутреннее кровотечение началось. Вызвали из города врача. Долго вдвоем спасали женщину, делая переливание. Она вместе с кровью потеряла вещества, отвечающие за свертываемость. Ей кровь вливаем, а она обратно выливается. Когда я уже работала в смотровом кабинете в городе, та женщина пришла на прием и напомнила об этом случае.
— В войну приходилось самим рубить дрова и заготавливать сено, копать и сажать большой больничный огород. Вязали тёплые вещи для фронта. Не было выходных и отпусков, ещё помогали колхозу вязать снопы и сортировать зерно на складе. Удивляюсь, как я, маленькая и хрупкая, таскала пудовку с зерном на плечах и высыпала её в машину.
Работая в Покровском, пела в хоре, ездила с выступлениями. Пели и в Свердловске вместе с Измоденовским хором — до объединения двух коллективов. Когда кто-то из хора получал похоронку, на репетиции все плакали.
Брат Володя ушел добровольцем на фронт, вернулся контуженным.
Я верю в судьбу. А как не верить? Брат мой живым вернулся с войны, с Западной Украины, где они ловили бандеровцев в лесах. Вернувшись, работал здесь. Ему с напарником дали задание засыпать провал в шахте на Бурсунке строительным мусором. Шахта глубиной 300 метров. Когда Володя ушел в отпуск, его напарник вместе с машиной съехал в шахту и погиб. А мой брат, пройдя через все эти испытания, погиб, случайно попав под поезд. Даже жениться не успел.
— С женихами после войны вообще было плохо. Женихов наших почти всех убило на войне. А те, кто вернулся с фронта, были ранены или простужены и жили в основном недолго. Я дружила с учителем, но он умер от туберкулеза. Не хотелось одной оставаться, и я решила: выйду замуж за того, кто позовет. Раньше не принято было рожать без мужа.
В 26 лет я вышла замуж. У нас родилась дочь. Но вскоре муж тоже умер. Сейчас у меня есть внуки и правнуки.
— Много было трагического, но поводы для радости тоже были. Помню, как отменили послевоенные карточки. В магазинах появилась красная рыба. Мы из неё варили суп. Правда, потом при Хрущеве опять были карточки на мясо и масло.
Работа радовала. Когда работала акушеркой, нам поставили кювез чешский (инкубатор для недоношенного ребенка). А вскоре врачи «скорой помощи» привезли женщину из Трифонки — у неё был выкидыш. Когда они приехали по вызову и попросили показать послед, оказалось, что ребенок живой еще. Они перевязали пуповину и привезли его нам. Весил ребенок 700 граммов. Мы эту девочку в кювез поместили. Через год они с мамой вместе приходили к нам показаться. Такая шустрая маленькая девочка оказалась. У них в семье было 4 сына, и вот дочь появилась.
Одно из самых приятных событий в жизни — это получение двухкомнатной полублагоустроенной квартиры в доме по Добролюбова. Я очень благодарна первому секретарю горкома В.Е. Пчелину за содействие в получении.
— Секрет долголетия? Жить в ногу со своим временем и, сколько бы лет ни минуло, трудиться. Мне скоро 90, я сама себя обслуживаю. Дни недели у меня распланированы, в один день стираю, в другой — мою пол и т.д. Мне помогает дочь, покупает продукты, лекарства. И хорошо помогает 16-летний правнук Андрей. Но я привыкла жить одна, когда он долго засиживается, его домой отправляю.
Жить надо спокойно, не нервничая.
Я столько пережила, похоронила много близких людей, а жизнерадостный характер всегда помогал. Смотрю по телевизору смешное — смеюсь, вспомню смешное — смеюсь.
— Очень жалею о том, что сегодня порой отметают опыт прошлого. Была же отлаженная по-своему жизнь. Так возьмите из неё всё хорошее…
