Чей-то громкий голос металлическим скрежетом отдавался в каждой клеточке моего тела. Этот голос постепенно разгонял пелену сна, которую так не хотелось менять на раннее утреннее настоящее. Иногда ты спишь и даже при полном отсутствии снов знаешь об этом, а иногда сон засасывает так глубоко, что, кажется, будто ты просто перестал существовать. Вот именно из такого «несуществующего» состояния я сейчас возвращался в материальный мир. Оказывается, «большой взрыв» — штука совсем не приятная, и почему-то в момент превращения из ничего в материю так хочется пить. Постепенно в голове прояснялись мысли, конечности приходили в робкое движение, и лишь одни только глаза оставались закрытыми. Сначала я понял, что нахожусь в автобусе, а потом узнал голос, разбудивший всех с утра — голос нашего гида Марка… А мы… Мы едем в Париж! И пусть будет проклято вчерашнее немецкое пиво… Все двенадцать бутылок…
Автобус остановился у маленького придорожного ресторанчика. Справа от него лежало поле, покрытое огромными жёлтыми цветами. Несмотря на утреннюю дымку, эти цветы светились, выжигая глаза своими красками. Эти цветы были похожи на тысячи маленьких солнц, и, казалось, они делали прохладное утро немного теплее. Подумать только, у нас ещё снег и мороз, а здесь уже всё дышит и цветет. Кстати, очень интересно, где мы? Германия или уже Франция?
Я с трудом поднялся с места, и на ногах, гнущихся примерно так же, как аналогичные конечности верёвочной марионетки, пошёл к выходу из автобуса. Два раза глубоко затянувшись сигаретой, которая неприятно обожгла пустой желудок, я зашёл в ресторан. Перед полузакрытыми глазами плыли круги, но нос, почуяв запах горячего кофе и невероятно свежей булочки, привёл меня к стойке. «Que monsieur veut?» — спросил у меня продавец… Да! Мы во Франции! И определенно, уже скоро Париж!
Мы заехали в Париж в пять утра… Как же прекрасны его улицы, лишённые толп туристов и наполненные каким-то волшебством, в своем великолепии стягивающим грудь. Дух Парижа можно почувствовать только таким вот ранним утром, с появлением первых туристов он теряется в бесконечном вавилонском столпотворении языков, среди которых французский — редкость. Пожалуй, французский язык — один из самых красивых в мире. Даже бомжи то тут, то там спящие под кучами старого тряпья, называются у них «клошарами».
Первым местом, которое я посетил в этом чудесном городе, была отнюдь не Эйфелева башня, и даже не Елисейские поля. Париж начался с футуристического вида кабинки, над которой светилась вывеска «toilette». Туристы, соблюдая старое правило «в туалет ходят тогда, когда он есть рядом, а не тогда, когда хочется», выстроили длинную очередь у кабинки, воспользоваться которой смог только первый из них. Как мы поняли позже, после одного посещения данное изобретение французских инженеров-гуманистов закрывается на семиминутную фазу обеззараживания, а вся очередь, нервно переминаясь с ноги на ногу, ждет, мысленно проклиная этих самых французских изобретателей.
Французский туалет, по сравнению с подобными заведениями в нашей стране, оказался весьма приличным… Интересно, почему в них не живут «клошары»?
Как бы ни был чист французский туалет, но уличный воздух был гораздо приятнее. Странно, но воздухом Парижа можно дышать. Дышать так же, как, например, воздухом Москвы или Екатеринбурга. Только вот выдыхается он по-другому. Если в большинстве наших городов, выдыхая воздух, мы оставляем в себе пыль и автомобильные выхлопы, то парижский выдох оставляет в тебе частичку души города. Подумать только, вот и сейчас я пишу эти строки и чувствую, что ещё не выдохнул из себя мой Париж.
Вражеское пиво, выпитое накануне, уже почти не давало о себе знать, пачка сигарет в кармане сильно помялась, а я всё ругал себя за то, что так и не смог перечитать роман Виктора Гюго «Собор Парижской богоматери». Ведь вот он, тот самый Notre-Dame de Paris, и я перед ним, почти забывший историю Эсмеральды и Квазимодо. Подумать только, сколько великолепия и души может отдавать обыкновенный камень, какой трепет этот камень может вызывать у обыкновенного человека. Знаете, при виде собора у меня возникли почти те же чувства, которые появляются при взгляде на любимого человека. Я люблю тебя, Notre-Dame de Paris, и похоже, что навсегда.
Район Монмартр запомнился не только тем, что здесь находится знаменитая базилика «Сакре-Кёр» и кабаре «Мулен Руж». На Монмартре безумно хочется что-нибудь купить. Улочки этого района действуют на туриста совершенно гипнотически. Всё, начиная от брелоков и магнитов и заканчивая двухметровыми статуями Наполеона, продается на Монмартре. Именно здесь, когда я рассматривал очередные сувениры, ко мне подошёл весьма несвежий француз, щёки которого были покрыты недельной щетиной, но на шее всё же был повязан изысканный шарф. Француз обратился ко мне с длинной речью, которую я, к сожалению, воспроизвести не могу, я смог понять только то, что он просил у меня сигарету. Когда он ушёл, девушка из нашей группы, владеющая французским языком, перевела, что его просьба звучала следующим образом «Могу ли я осмелиться попросить у такого высокого молодого человека сигарету?» Эх, знал бы французский, отдал бы всю пачку.
Вообще, «стрелять» сигареты в Париже весьма модно. Пачка сигарет стоит порядка 6-10 евро и дешевле их просто стрелять. Да и в остальном Париж — город недешёвый. Приличный обед, разумеется, с вином, стоит порядка 30 евро на человека. Билет в Лувр — 12 евро, на Эйфелеву башню — 15 евро.
Эйфелеву башню можно сравнить с Вавилонской (я уже прибегал к подобному сравнению). Огромная очередь на подъёмник жужжит десятками разных языков, иногда кажется, что ты начинаешь понимать португальский или японский языки, на которых о чём-то так громко спорят соседи позади и впереди тебя. Вообще, Эйфелева башня любит очереди. Сначала ты стоишь в длинной очереди на приобретение билета, потом на подъёмник со стеклянными стенами, который плавно плывёт по металлическому скелету башни, а потом выстаиваешь ещё одну длинную очередь, чтобы спуститься вниз. Но поверьте, четыре или пять часов, проведённые в очереди, стоят того! Побывать не только в символе Парижа, но и в символе кофейно-сигаретной романтики, обернутой тёплым шарфом, — невероятное ощущение. На самой верхней точке башни невольно прислоняешься к стене, а в позвоночнике начинает появляться несвойственная этой части тела лёгкость. Ах да! На Эйфелевой башне есть кафе, правда, кофе там подается в пластиковом стаканчике… Так же, как в Макдоналдсе или какой-нибудь другой «забегаловке». Эх, прав был Ален Делон, и Париж действительно уже не тот…
А ещё теперь могу совершенно смело сказать, что побывал в туалете Эйфелевой башни. Туалет как туалет, только в нем дежурит полная «афрофранцуженка», выполняющая роль регулировщицы. Попросту, она показывает, кому к какому писсуару подойти. Эх, видели бы вы её улыбку…
Вообще, в Париже много таких «афрофранцузов». В основном они занимаются продажей сувениров, и методы ведения бизнеса у них очень навязчивые.
Шершавый парковый песок скрипел под уставшими ногами, французская еда мягко грела желудок, а розовое вино расслабляло мозг, делая Париж таким родным и близким. Я шёл по Елисейским полям к Триумфальной арке. Вообще Париж для меня отчасти — город любимого Ремарка, а Триумфальная арка — символ его творчества. Медленно просматривая витрины дорогих магазинов, я перешёл дорогу и оказался у подножия арки, вы знаете, приложив руку к её основанию, я почувствовал, как по моему телу побежало тепло… Тепло Парижа, тепло Ремарка, тепло сотен художников, тепло Франции…
Многое, что я увидел в Париже, невозможно как-либо описать, о некоторых вещах даже невозможно рассказать… Париж можно только прочувствовать, запустив этот город прямо в свое сердце… Увидев Париж, вы обязательно захотите в него вернуться.
