В семье Матвея Аверьяновича Сысолятина существовала семейная традиция — быть шахтерами. Он сам и его сыновья в разное время успели поработать на шахтах Егоршинского угольного месторождения.
Началась война, и все четверо сыновей попали на фронт. И фронтовая судьба у них сложилась по-разному. Старший сын, Степан, погиб, защищая Москву, 13 декабря 1941 года. Его похоронили в братской могиле в деревне Маланино Клинского района. В этом бою погибло много уральцев, которые покоятся в той же могиле.
Второй сын, Николай, старший сержант, командир отделения стрелкового полка, воевал на дальневосточном фронте с августа 1945 года. А за совершенный подвиг получил орден Славы III степени.
«Старший сержант Сысолятин в боях за освобождение Родины 14.08.45 года был ранен. Отделение, которым командовал т. Сысолятин, огнем из станковых пулеметов обеспечило успешное продвижение стрелкового взвода при ликвидации противника на высоте 351 Малоантунского УС, уничтожив при этом до отделения японских самураев. Умело используя горно-лесистую местность, зашел во фланг противника и огнем из станковых пулеметов отрезал отход группы противника, которая впоследствии уничтожена стрелковыми подразделениями».
Орденом его наградили ровно через месяц.
Про третьего сына Ивана мы уже писали. В годы войны он стал Героем Советского Союза, был награжден орденами Ленина, Отечественной войны II степени, Красной Звезды, а также медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Иван Матвеевич был участником парада на Красной площади в 1945 году.
Младший сын, Александр, также участвовал в боях Великой Отечественной, был награжден медалью «За боевые заслуги».
О нем сейчас и пойдет речь.
Уральский писатель Яков Резник в своей книге «Сказ о невыдуманном левше» приводит такой эпизод из школьной жизни Александра Матвеевича, который в какой-то мере был пророческим.
«— Планер запустили, Петр Александрович!
— Елкинские… Сашина команда!
— Анна Прокопьевна! Мальчишки на крыше!
Забурлила, зазвенела сотнеголосо бревенчатая двухэтажная школа. Распахивались створки окон, барабанили каблуки по скрипящим половицам и ступенькам — хлынул вниз, во двор и на улицы Ирбитских Вершин поток ребят.
И из хат Ирбитских Вершин высыпали и взрослые, и малышня. Сколько село стоит у истоков Ирбитки, такого не видывало, чтобы из дерева и бумаги живого сокола сделали.
Сначала, когда мальчишкам удалось поднять планер над крышами, он словно раздумывал: лететь или не лететь? То выискивал сизые над дымоходами дорожки, то срывался с них, раскачивался неуверенно и неловко… И вдруг, набравшись храбрости, задрал голову, скользнул на плечо невидимой восходящей волны и с ней — в весеннюю синеву!
Запрыгала на школьной крыше, заликовала пятерка ребят из Елкино — та самая, что создала и запустила планер.
— Марш вниз! — кричала со школьного двора классный руководитель шестого учительница математики Анна Прокопьевна.
Хоть и побаивались Анны Прокопьевны, а приказания ее и не думали выполнить: уж так славно парил в вышине планер, что оторвать от него глаз было не во власти пареньков.
— Сойди, пожалуйста, Саша, дело есть, — сказал совсем негромко учитель физики Петр Александрович Булгаков.
Если бы директор школы или даже отец велели ему спуститься в эту минуту с крыши, вряд ли Саша пересилил бы себя, но Петр Александрович!..»
Саша со школьной скамьи любил физику, и очень серьезно ею занимался. Даже сам изготовлял различные физические приборы. Когда он попал на фронт и воевал в пехоте, произошел такой случай, который вновь связал его с небом. Его также описал Я. Резник.
«Однажды в стрелковую роту наведался офицер отдела кадров штаба дивизии, стал знакомиться с наиболее грамотными, технически подготовленными солдатами.
Вызвал и комсорга роты Сысолятина.
— Командование рекомендует вас в военно-техническое училище дальней авиации. Хотите?
— Пойду.
Саша думал: в авиации, тем более бомбардировочной, он будет полезней, чем в пехоте, он сможет крепче мстить фашистам за горе матери и отца, за смерть Степана, за смерть в бою любимого учителя Петра Александровича Булгакова.
Его направили в училище.
За несколько месяцев Саша изучил радиоустановки, материальную часть тяжелых бомбардировщиков. Все шло хорошо: и стрельба из пулемета, и передачи по радио. Единственная загвоздка — прием. „Медведь мне на ухо наступил“, — над собой подсмеивался Саша.
После окончания училища — опять фронт, на этот раз аэродром авиации дальнего действия, откуда летали бомбить логово фашистского зверя.
Сашу зачислили борттехником на бомбардировщик. Через несколько дней он уже шел с экипажем на боевое задание».
Тут у автора книги закралась непреднамеренная ошибка: не было в экипаже данного типа бомбардировщиков борттехника, был стрелок-радист. Вероятнее всего, в этой должности и воевал Александр Сысолятин.
Вообще Александру Матвеевичу повезло, если так можно сказать о фронтовых буднях. Ему довелось летать на задания на самолете «Ту-2», лучшем фронтовом бомбардировщике СССР времен Второй мировой войны, которых и выпустили-то до окончания боевых действий всего лишь около 800 штук.
Обратимся вновь к вышеназванному произведению.
«В другой раз пришлось лететь в тыл врага над морем. После бомбежки легли на обратный курс. Машина, на которой летел Сысолятин, шла замыкающей, и Саша, ведя наблюдение, увидел вынырнувшее из-за облаков звено истребителей. Доложил командиру, приник к пулемету. Пальцы легли на гашетку, глаз был неотрывен от вражеских машин: бей точнее, сбивай столько, сколько появится…
Сожгли один истребитель, но другой сумел смертельно ранить наш бомбардировщик. Один из двух моторов верного „Ту-2“ прохрипел, остановился, как останавливается, наверно, сердце.
Внизу — бурливое море. Вверху — враг. Дотянет ли корабль на одном моторе до далекого берега?
Майор Анницкий, хладнокровнейший командир, планировал, используя набранную до этого высоту, отвоевывал у моря метр за метром и к берегу подлетел, чуть ли не касаясь крутых волн.
Нигде не видно было ровной площадки, даже пятнадцати-двадцатиметровой. Везде холмы. И все же посадил машину, спас экипаж классный летчик, один из тех, у кого учился Александр Сысолятин.
Год на фронте и еще шесть лет после войны Саша прослужил в авиации».
Но как оказалось, фронтовая жизнь не отпустила известного в СССР мастера миниатюр Александра Матвеевича Сысолятина и после войны. Много хороших дел он свершил на фронте, но еще одно достойное дело совершил и для «брата-фронтовика» в мирное время. Дадим слово и другому писателю-краеведу Павлу Трофимовичу Коверде.
«У него было немало друзей и знакомых. И у многих из них осталось что-то „сысолятинское“ — сувенир или надпись на каком-нибудь изделии, или отремонтированная семейная реликвия. Пришло письмо из Москвы: „Я случайно узнал о Вас из телепередачи. И решил обратиться с личной просьбой. У меня есть старинные часы иностранной марки. Это память от друга-фронтовика. Но часы давно не ходят. Ни в одной мастерской не берутся их ремонтировать. Не могли бы это сделать Вы, Александр Матвеевич?“.
Сысолятин немедленно ответил: „Высылайте часы“.
…Когда наши войска освободили Будапешт, одна венгерская женщина подарила старшине Ивану Михайловичу Красницкому часы — этот самый карманный будильник. Перед очередным боем старшина вынул часы из кармана, завел так, чтобы услышать звон, посмотрел на них внимательно, будто запоминая какие-то особые приметы, и сказал своему другу Петру Гриню: „Пусть они у тебя побудут. Вернусь — отдашь, не вернусь — останутся на память обо мне“. Старшина Иван Красницкий из боя не вернулся.
Часы долго служили П.А. Гриню, инженеру одного из министерств. Потом остановились. И надо же, как повезло — включил в тот вечер телевизор…
На крышке отремонтированных часов, в небольшом кругу в центре, появилась надпись: „Петру Архиповичу Гриню в знак благодарности на память о погибших друзьях-товарищах. Отремонтировал эти часы бывший фронтовик А.М. Сысолятин…“
Руки нашего земляка сделали больше, чем ремонт. Они восстановили такой вот своеобразный „монумент“ во имя солдатской дружбы».