Населённые пункты нашего района в дореволюционные времена описаны слабо: наиболее полные описания стали составляться с третьей четверти 19 века, когда в Российской Империи проявился больший интерес к изучению истории, быта, природы на определённых территориях, в частности на Урале. Стали издаваться различные словари и энциклопедии, в газетах и журналах постоянно публиковались статьи на краеведческую тематику. До этого периода всё было иначе: подробному описанию подвергались только города и промышленные предприятия, да и то самые крупные или значимые.
Ирбитский чугуноплавильный и железоделательный завод начал строиться 245 лет назад и в том же году произвёл первую плавку из местных руд. Сведения о нём, опубликованные для «широкого круга» читателей, стали доступны только в 1808 году. Вся информация о предприятии, содержащаяся в «Описании заводов под ведомством Екатеринбургского Горного Начальства состоящих», носит в основном технический характер, о населении говорится очень скудно: «Приписных крестьян при сём заводе не имеется; поелику все заводские работы исправляются крепостными и вольнонаёмными людьми. Вольнонаёмных ежегодно находится по 30 человек».
В более поздних источниках мы встречаем интересный случай, который называли то «приключением», то «анекдотом». Касается текст С. Я. Яковлева:
«Дело сооружения заводов шло иногда с приключениями: так, в 1776 г. по ходатайству Яковлева дано разрешение на постройку горного завода на пустопорожних землях. Когда же отвод земель был сделан, то оказалось, что земли эти давно заселены и отданы крестьянам по грамотам Московских царей, лет за 100-150 до появления Яковлева на Урале. Старожилы протестуют, но протест их заканчивается припиской земель к заводу и зачислением самих жителей в число заводских работников».
Конечно же, речь идёт об Ирбитском заводе и деревне Боярской, но сам факт приписки крестьян к заводу пока нигде не подтвердился, хотя и мог иметь место быть, но на короткий срок, так как в начале 19 века было запрещено государственных крестьян приписывать к заводам, и потому в вышеуказанном «Описании заводов…» приписные крестьяне в числе работников не указываются.
Тем не менее, в источнике впервые указывается примерная дата основания деревни Боярской, да и само название говорит, что основана она была, вероятнее всего, каким-то боярином из Верхотурья, Туринска или вообще Тобольска.
Из века 18-го перенесёмся в начало 20-го. Большинство наших сёл и деревень территориально входили одновременно в Алапаевскую заводскую дачу и в Ирбитский или Верхотурский уезды. Крестьянские пашенные и покосные земли принадлежали их же обществам, но вот бОльшая часть остальных земель и леса были приписаны к заводам. Потому взаимосвязь крестьян сельскохозяйственных и крестьян рабочих была очень тесной.
«Главное занятие жителей во всей даче составляет хлебопашество, но помимо его существуют и другие отрасли труда. Народонаселение, живущее вблизи заводов, в свободное от полевых работ время работает на рудниках, в куренях, при железной дороге и т. д. Зимою заводскими перевозками занимаются жители и отдельных деревень, чему способствует находящийся вблизи материал, как-то: лес, дрова, уголь, плита и т. д.».
На заводские заработки неохотно шли те крестьяне, у которых земли было больше и она была лучшего качества и удобнее расположена, а также чьи селения располагались далеко от заводов или рудников.
Крестьянство, работавшее на рудниках, было занято на работах только в мае, июне, сентябре и октябре. В зимнее время трудились на перевозках с середины ноября до середины марта. Да и в эти месяцы работали не полностью, отрываясь на домашние дела, или из-за ненастной погоды. Заводские же крестьяне также не работали в течение всего года, отрываясь на страдные дела. В среднем, труд на заводе составлял около 9 месяцев в году.
Священник Свято-Троицкого храма Иоанн Удинцев в 1861 году так описывал страду в Ирбитском заводе.
«В страдное время многие девушки и старухи работают у крестьян. За обе страды платится девушке 7-10 рублей, старухе за «доможирство» (карауление дома) 3-6 рублей серебром. Девушки заработанные деньги расходуют себе на обновы, а старухи берегут деньги на чёрный день.
Мастеровым даётся на страду 20 дней: с июля 10-15 числа. Тогда шум фабричных машин и колёс прекращается, загорелые лица кричных мастеров подживают и на вольном воздухе освежаются. Возвращение с полей бывает иногда с песнями, но песни поют там, где работа была подёнщиками или помочью. Помочь имеет свою особенность. Помочане собираются к хозяину с вечера и, отужинав у хозяина, отправляются в поле, где ночь проводят в шуме, косить начинают по утру, к обеду возвращаются с покоса и у хозяина гамят до ночи, распевая песни и наигрывая на гармони или на балалайке. 20 июля боятся работать, ибо Илия-пророк представляется народу громоносным, производящим гром и молнию, посылающим дожди, засухи и пр. Хозяева домовитые для успеха своей работы живут на покосах всю неделю и в субботу, возвращаясь домой, в виду церкви ограждают себя крестным знамением, петь же песен не дерзают. Успех работы зависит от состояния погоды. Иногда при благоприятной погоде страда кончается в 10-15 дней, иногда уходит страда и в август месяц. Траву косят косами-„горбушами», её сгребают сухую в копны и мечут в зароды. Покосов имеют неудовлетворительно, и из-за оных нередко бывают ссоры. У некоторых и вовсе нет своих покосов, и потому покупают траву на корне у крестьян. Цена покоса на 100 копен 3 рубля серебром».
Далее в своём исследовании священник продолжает описание некоторых других занятий рабочих.
«Кроме страдных помочей в разные времена года бывают ещё помочи: на рубление капусты, что называется капустником, и на трепание кудели, что называется потрепухою. Зимою бывают супретки и посиделки. Все эти помочки сопровождаются пивом, закусками, пляскою, а иногда и музыкою.
Кроме 20 страдных дней мастеровые свободны бывают в воскресные и праздничные дни. Кроме хождения в храм Божий и других дел благотворительности в эти же дни бывает у мастеровых наклонность к разсеянию, различным увеселениям и забавам…
Пирующие переходят из дома в дом с песнями. Под влиянием вина у многих возникает страсть к ссорам, но после хмеля дело кончается «мировою», а у женщин есть страсть к тяжбам, от чего нужны бывают и полицейские разбирательства».
Отдельно стоит рассказать о праздновании Масленицы. Отмечать начинали с четверга. «Закусив порядочно блинами», пожилые люди пели песни, катались на санях по посёлку, а парни с девушками любили в этот день кататься с гор на дровнях или скамьях, подмороженных коровьим навозом. В пятницу и субботу уже Масленица ездила по Ирбитскому заводу. В санях, запряжённых несколькими лошадьми, возили наряженного мужика, сидящего на колесе, в руках он держал метлу, увешанную колокольчиками и цветными лоскутками, при этом мужик развлекал народ своими шутками, забавами и проделками. Ясно, что празднование сопровождалось множеством блинов, выпечки, закусок и прочим.
Кстати, шутить и обманывать на 1 апреля в то время также было принято.
Обобщив вышеизложенное, можно сделать вывод: крестьяне, рабочие и пашенные, в конце 19-го — начале 20 века жили не так уж и плохо, как об этом нам рассказывали советские историки. Просто быт и уклад был несколько иным — может, не таким требовательным, каким стал позднее. Крестьяне и рабочие в то время ещё не были политизированы и жили по своим традициям, часто смешивая христианство и суеверия. Но об этом после.
