— Брат моей мамы, Манис Галиевич, служил во Владивостоке на корабле, — рассказала собеседница. — Была кризисная ситуация, и, чтобы не произошло взрыва, нужно было проникнуть в топку и исправить там неполадки. Ему надели специальную форму, и когда чуть-чуть остыло внутри, он туда вошёл. Не раз терял сознание, но задачу выполнил. Конечно, здоровье осталось там, в топке корабля, такую нагрузку принял! Жил всю жизнь один, не создав семьи, но был оптимистом, позитивным, творческим человек. Писал рассказы, сотрудничал с газетами.
В 1990 году, к 60-летнему юбилею газеты «Артёмовский рабочий», её редакцией был выпущен известный — раритетный сегодня — сборничек «Ручейки артёмовского родника». Он содержал материалы (стихи, рассказы, статьи) участников литературного объединения «Родник», среди авторов был и герой сегодняшней публикации.
Вот что написано о нём в той брошюрке редактором Т. И. Кудряшовой:
«Манис Галиевич Галлямшин — рабочий Артёмовского машзавода, не мог не прийти на занятия литературного объединения при газете. Его влекло сюда, прежде всего, желание пообщаться с единомышленниками, а главное — выплеснуть из своей детской и юношеской памяти, казалось, обычное, но такое, которое не может оставить равнодушным читателя».
На машзаводе, где он работал на заготовительном участке, Маниса Галиевича помнят как человека рабочего, порядочного, очень скромного и не слишком общительного. Но выражать свои мысли и воспоминания на бумаге у него получалось очень хорошо.
С разрешения Раисы Викторовны публикуем один из рассказов её дяди.
Протест разлуке. Рассказ-быль
Много лет назад это было, но помнится, словно происходило вчера. В то утро много народу собралось во дворе. Наш верный пёс Челнай не знал, что делать — порычать на кого-нибудь или просто полежать на куче чёрной соломы возле конуры. Никто не обращал на него внимания. Даже сам хозяин, словно нарочно, не замечал его, своего преданного друга. Пёс следил за движениями людей, их суетой. Время от времени он дёргал ушами, отпугивая невидимую муху. Всё происходящее во дворе и за воротами нагоняло на Челная необъяснимый страх и чёрную тоску.
Вдруг двор опустел. Под дугой зазвенели колокольчики, зазвучали песни вперемешку с бабьими рыданьями. Челнай почувствовал потерю самого дорогого. Он вертелся, не находя себе места, обнюхивая следы от сапог и калош. Он сообразил, что со звоном колоколов, песнями и воплями связано исчезновение любимого хозяина. Пёс бросился по дороге. Навстречу шли женщины, дети. Кто проклинал Гитлера, кто, словно прощаясь, причитал. Чтобы сократить путь, Челнай срезал угол улицы. С каждым новым прыжком он всё больше чувствовал непоправимую ошибку большой непонятной человеческой жизни, разлучившей его с хозяином.
Погоня была бессмысленной. Подводы ушли далеко. Самых здоровых и резвых коней отдало село, чтобы отвезти на сборный пункт своих защитников. Остановившись, пёс тоскливо завыл. Выл он долго, слёзно. Вернулся Челнай домой поздно вечером. Он обошёл двор, обнюхал все предметы, забрался под крольчатник и затих, положив мордочку на лапы. От еды он отказывался, выражая тем самым протест разлуке с хозяином. Не обращал он внимания и на нас, ребятишек, чего раньше за ним не водилось. Челнай тосковал. Но на каждый скрип калитки он чуть высовывался, нюхал воздух и снова уползал в глубину норы.
Самым желанным человеком был почтальон. Его угадывали по звуку шагов. Пришла и в наш дом радость. Это мы поняли по улыбающемуся лицу почтальона, держащего в руках письмо-треугольник. Что-то почуяв, Челнай высунул морду, привстал на передние лапы и стал жадно нюхать воздух. Что-то родное, до боли знакомое почудилось ему. Худой, обросший и грязный, пошатываясь, дошёл пёс до почтальона и понял: это был запах его хозяина. Его он может отличить от тысячи других запахов. Собрав последние силёнки, собака прыгнула, чтобы достать письмо, но рука почтальона взметнулась вверх и Челнай передними лапами упал почтальону на грудь.
— Письмо, письмо от папы! — с криками выбежали старшие ребята, а мы, помладше, глупышки, рады были только Челнаю, вышедшему наконец-то из своего убежища. Мама вынесла уже тёплого молока для него. Но Челнай был мёртв. Не выдержало разлуки собачье сердце. Треугольник из-под Москвы был первым и последним письмом отца, в котором он также интересовался, как поживает наш Челнай. Но наш четвероногий друг уже не смог понять запаха этих слов.
