Милиция вынужденно охраняет Артёмовский от межнациональных конфликтов, которые так старательно провоцирует этот господин. А ещё она пытается оправдать свою нерасторопность в расследовании дела, о котором говорят все артёмовцы. Возможно, она и в самом деле объяснима, эта нерасторопность, но едва ли простительна.
Обыватели сначала с ужасом (напугал тот самый редактор), а теперь уже с обычным любопытством наблюдают за тем, чем дело кончится.
И только семья Владимира Рукомойкина, оплакивая близкого человека, пытается любыми способами добраться до истины, задавая одни и те же вопросы: кто виноват? кто убийца? будет ли он наказан?
Слово Альбине — маме Владимира Рукомойкина.
— Вы сказали, что в публикации с пресс-конференции («Дело Рукомойкина: национальный колорит», № 48, «Всё будет!») есть неточности. С чем именно вы не согласны?
— С тем, что говорит милиция.
— Давайте тогда о том, как всё было, с самого начала.
— Позвонила и вызвала милицию и скорую помощь администратор кафе «Лира». Она мне сказала: «Когда поехала домой после смены, не доезжая ещё до станции, я позвонила, приехала „скорая“ или нет. Мне сказали, что приехала, и я успокоилась». То есть это не милиция звонила в скорую, это сделала администратор.
— Когда вы узнали, что сын в больнице?
— Я, конечно, с утра его ждала, думала, что он домой придёт до обеда. Он хоть как, по-любому, должен был мне сообщить, где он. После обеда пришла сестра, и мы начали звонить в милицию, в приёмный покой. В милиции сказали, что такого нет. В пятом часу вечера она позвонила в приёмный покой, ей тоже ответили, что такой нигде не зафиксирован. Правильно, мы же его искали по фамилии, а он не был опознан. И только в восемь часов вечера мне позвонили и сказали, что мой сын лежит в больнице, ему сделали операцию — трепанацию черепа.
— Почему так долго не могли опознать Владимира?
— Когда я пришла в больницу, то опознала своего сына. Пошла к врачу Тер-Терьяну. А он мне говорит: «Где же вы были целый день?» Я отвечаю: «Я его искала целый день, звонила и в милицию, и в приёмный покой». Врач удивился: «Его привезли в семь часов утра, а мы сразу вызываем милицию, раз такое дело произошло». Так почему же начальник ОВД Ольков утверждает, что они узнали о том, что неопознанный человек находится в больнице, только в 18.30, после обхода дознавателя? Почему милиция раньше не начала работать?
— Операцию когда сделали — сразу же?
— Да, вызвали врачей-нейрохирургов из Екатеринбурга, операция шла пять часов. Ещё врачи спрашивали: а почему родственники-то не знают? И разве можно говорить о том, что у него просто из уха и из носа шла кровь, что повреждения были незаметны? У него была большая гематома, была пробита кость, кровоизлияние произошло. Ещё Тер-Терьян сказал: у него было переохлаждение организма. Врачи сразу определили, какие у него повреждения. Они боялись, что у него в мозгу появился отёк (а он и на самом деле образовался, этот отёк). Врачи перепирались: везти его в Екатеринбург или нет. Одни говорили: везти. Другие боялись, что не довезут. Да разве могли они сказать: «просто из уха и носа шла кровь»? Может, милиции невыгодно было кого-то опознавать?
— Вы думаете, что кто-то пытался специально затянуть это дело?
— Смотрите дальше, что они говорят. 5 ноября дело было передано в следственный комитет в связи с тем, что Рукомойкин от телесных повреждений скончался. Как 5 ноября могло передаться дело в следственный комитет, если он умер 7 ноября? Дело-то в следственный комитет передаётся только после смерти человека. Они его раньше времени похоронили, пятого? Он умер седьмого ноября — значит, в следственный комитет дело должно было быть передано восьмого. Девятого мы его похоронили, одиннадцатого я поехала заявление подавать в прокуратуру. Меня секретарь послала в следственный комитет. В следственном комитете удивились, почему не восьмого ноября было передано дело. Я в принципе нашей милиции не доверяю, но я всё же решила подняться к следователю. Она мне сказала: «Ну, раз вы пришли, давайте я с вас показания как с потерпевшей сниму». Я говорю: «А почему так?» «А мы справку ждали, экспертизы». Вчера я позвонила в следственный комитет. Мне ответили, что им передали дело только 15 ноября. Почему так долго всё тянулось?
— Представители ОВД сказали, что ваш сын был завсегдатаем развлекательных заведений.
— Ему было тридцать лет, и он не был женат. Куда пойти отдохнуть молодому человеку в нашем городе? В этом случае сама администратор мне сказала: он пришел с баночкой пива. И всё, больше он ничего не покупал.
— Владимир был судим за тяжкие преступления?
— Это они рассказывают, что он сидел за тяжкие преступления. Да, сидел. Но я не знаю, за какие тяжкие преступления. Дело было одно. И считаю, что оно было сфабриковано, был очень хороший нажим на пострадавшего. Дали сыну три года. Мы подавали на апелляцию. После апелляции, а он просидел уже десять с небольшим месяцев, его отпустили. Если бы он сидел за тяжкие преступления, его разве бы отпустили?
— А что за дело было?
— Его другу паренёк должен был деньги. И они поехали на станцию, там ещё были игровые автоматы, потребовали с него эти 700 рублей. Он им сказал: поедем туда-то, там я вам отдам. А потом он сказал, что у него 3500 рублей пропало. И вот сын эти десять месяцев просидел. Ну, если он такое тяжкое преступление совершил, что ж вы его отпускаете? Понятно же, что его не за что было судить. Сейчас, конечно, парня можно полить грязью — от и до. Это просто-напросто милиция прикрывает свою пятую точку.
— У меня есть вопрос, который у всех возникает. Владимир был в дружеских отношениях с ребятами-армянами?
— Да, у него есть друг-армянин, он с ним был очень дружен. Ну и с этими парнями он тоже знался, они не то чтобы хорошие друзья были, а так: привет-привет и всё. Он очень общительный. И он из всех детей был самый ласковый.
— То есть на самом-то деле не было никакого конфликта на национальной почве? И всё, что говорится по этому поводу, не имеет смысла?
— Нет, не было. Хотя на сайте всякое писали. Лежит человек в земле — уже, наверное, десять раз перевернулся.
— Но у вас есть какие-то конкретные подозрения?
— Да, есть (Называет армянскую фамилию, которую, по понятным причинам, мы назвать не можем). Он не пьёт, не курит, но какими-то анаболиками питается. И от него уже не один человек пострадал. Один парень на инвалидности сейчас, благодаря ему. Хоть бы родители этого парня откликнулись, ведь его как-то надо наказать. И смотрите, даже так, чисто по-человечески… Если подумать, что он не виноват. Но ведь говорят-то на него. Если это не он, то мог бы прийти, сказать родителям: извините, это не я его стукнул. Но почему-то все люди пришли, а именно его не было. Алексей (другой сын) заметил, что два дня, как Владимир попал в реанимацию, его машина стояла на приколе — во дворе или около двора, потом исчезла. Сейчас они опять разъезжают.
— А вы не боитесь, если мы опубликуем всё это?
— Я не боюсь. А чего мне бояться? Того, что могут нас убить?
— Варианты развития событий могут быть разными. Возможно, кто-то начнёт давить на вас.
— А на что будут давить? Мы говорим правду. Я это дело так не оставлю, пускай расследуют его по-настоящему. Если здесь не получится, мы уже написали президенту. Конечно, я за своего сына буду стоять до конца.
Как идёт следствие?
Пока следователи никаких комментариев не дают. Всё, что удалось узнать об их работе, пока выглядит так. В двух предыдущих номерах мы писали, что свидетелей-очевидцев у этого преступления почти нет, многие просто боятся давать показания. Но сегодня (то ли люди вдруг осознали всю свою моральную ответственность и пожелали помочь, то ли следствие просто усилило свою работу, а скорее всего, и то, и другое) свидетельских показаний достаточно. Однако цельная картина пока складывается с трудом. Очень уж противоречивы эти показания. Тем не менее кое-какие выводы сделать уже можно.
А где подозреваемый?
Молодой человек, которого многие считают вероятным преступником, нанесшим смертельный удар Владимиру Рукомойкину, уже давно уехал из города. Скрылся в неизвестном направлении, хотя некоторые это направление называют так: историческая родина.
Какие отношения обострились?
Что касается обострения межнациональных отношений, то в результате этого дела, скорее всего, обострились не меж-, а внутринациональные отношения. На сегодняшний день, как говорят люди знающие, армянская диаспора неоднородна. Там, к примеру, есть два клана, испытывающих друг к другу большую неприязнь. О том, как «любят» друг друга обе стороны, можно было прочитать на сайте «ЕВ» в переписке Эдгара и Эдгарика (теперь уже не удастся, переписка исчезла с сайта таинственным образом). Представитель одного из этих кланов вроде бы и оказался причастен к инциденту, случившемуся в «Лире». Представитель другого клана решил воспользоваться ситуацией. И даже заказать скандал журналистам…
Обращаем внимание наших читателей на то, что это всего лишь слухи. Если с течением времени они подтвердятся, то мы обязательно об этом напишем.
Посетители нашего сайта выразили желание, чтобы свою позицию по данной ситуации высказала глава Артёмовского городского округа О. Б. Кузнецова. Вот что сказала нам Ольга Борисовна:
— Артёмовцы и в самом деле очень озабочены тем, что произошло. Ко мне на приём приходили по этому поводу, просили приложить все усилия, чтобы как-то стабилизировать обстановку. Мы обсуждали этот вопрос на Думе. Депутаты тоже высказали свою озабоченность, внесли ряд предложений.
Я считаю, что это недопустимо: разжигание межнациональной розни и, кто бы этим ни занимался, он должен быть наказан. Что же касается конкретно дела по Владимиру Рукомойкину, то это дело, конечно, необходимо раскрыть как можно быстрее, потому что от этого тоже зависит спокойствие граждан.
Можете не сомневаться в том, что депутаты будут держать раскрытие этого дела на особом контроле.
