С Ольгой Марковной Мартыновой я решила поговорить накануне юбилея. 10 июля почётному гражданину Артёмовского городского округа исполнилось девяносто. Позади — достойная жизнь, наполненная трудом, победами, успехами и признанием, состоящая из радостных и печальных событий. Жизнь, неразрывно связанная с Уралом, с нашим городом. Огромное количество артёмовцев знают, помнят и любят её, как первую учительницу, как руководителя городского музея, как краеведа, как человека, написавшего несколько очень важных книг об Артёмовском и его жителях.
Вот об этом — о том, что позади, мне и хотелось побеседовать. Однако интервью заканчивается на первом же вопросе. Я спрашиваю Ольгу Марковну, помнит ли она себя маленькой девочкой и каким было её детское счастье. Дальше говорит она, и у меня нет никакого желания прервать этот подробный рассказ. Столько в нём, с одной стороны, любопытных исторических деталей, вошедших в судьбу отдельного человека, с другой — поэзии, любви к своим близким и чувства родины, что мне остаётся только плыть по этому светлому потоку воспоминаний…
— Я очень счастлива была в детстве, может, потому, что долго была одним ребёнком в семье. И все меня любили. Мама, отец, няня. У бабушки я была единственная внучка. Любили и соседи — у них дети-то большие были. Я там была первая гостья. Всё, что есть, какая конфетка — всё мне. Для меня и платья шили, кофточки вязали, стремились обязательно угостить чем-то. Семья тогда жила в достатке, хозяйство было большое. Хорошо помню, как Рождество отмечали, сколько еды было на столе. Помню мамины белые круглые калачи — никогда таких вкусных больше не ела. Это отец вычитал где-то про белоколоску, посеял её — вот из этой муки такие калачи получались. Отец вообще очень много читал. У меня двоюродная сестра Татьяной названа, я же Ольгой — в честь героинь «Евгения Онегина»…
А дальше Ольга Марковна рассказывает о маме, о её большой любви и нелёгкой судьбе, о том, как она вышла замуж совсем не за того, за кого готовилась, как была счастлива, но недолго — первый её муж ушёл из жизни совсем молодым, его сразил тиф. Как вышла замуж второй раз, за вернувшегося с фронтов Гражданской войны красноармейца, но и эта семейная жизнь оказалась достаточно короткой — будучи в плену у белых, он застудил почки, потом болел и умер после операции. И как невыносимо тяжело было ей одной поднимать детей. Тем более что и времена ох как изменились.
Затем об отце — том самом красноармейце, умном, грамотном, уважаемом в селе человеке. Он был из тех, кого сегодня называют молодёжными лидерами. Ушёл на войну в шестнадцать, вернулся убеждённым коммунистом, но из-за несогласия с политикой продразвёрстки положил партбилет на стол. Репрессии тогда уже шли, людей в деревне Белослудской вовсю арестовывали, но его не тронули — и работник был ценный, и человек очень уж авторитетный, и болен уже был сильно.
— Мне шесть лет было, а я помню, как хоронили отца… Я была у дяди, когда узнала о его смерти. Мы прямо среди ночи поехали домой. Подъезжаем к дому, темно ещё. Снег, зима. Мы едем, и по обе стороны дороги черно народу — люди уже собрались, так горевали об отце. Мама меня встретила, взяла на руки, и я заревела. Какие похороны отцу устроили! Вызвали духовой оркестр из Ирбита, хоронили из клуба, стоял почётный караул с красными повязками, речи говорили. На улице холодина, но его по улицам на руках несли.
Она готова говорить и о своей любимой Белослудской, и о том, как раньше был устроен быт, как строились отношения между людьми той, совсем другой эпохи. Но я возвращаю её к разговору о себе. И воспоминания становятся тяжёлыми — про жизнь уже без отца.
— Я в первом классе училась — у нас такой голод начался. Когда работы прекратились на полях, маму устроили в ясли — мама там и стряпала, и варила, и стирала. Помню, мама мне две лепёшечки состряпает утром, когда надо идти в школу, с тем и бегу. Зиму прожили так. А летом я вместе с мамой уже в поле работала, мы на нашей корове боронили. Я погоняю её, корова-то не идёт, мама её тащит. Бывает, до слёз — не идёт и всё: то ложится, то бежит в сторону. Хлеба не было, а картошку только в войну научились садить. Потом с утра до вечера с мамой работала в поле, траву полола целыми днями. На поле — кислица, её поедим. А в перерыв бежим с ножами к берёзам — там сок затвердевший. Кору уберёшь и сочишь, и ешь. Вот и обед. Пучки выросли, дидильки — тоже едим да ещё бабушке домой нарвём. Ещё в поле находили картошку прошлогоднюю. Там уже один крахмал. Мама варила из неё кисель на молоке. Но он без хлеба не катит… По ягоды ходила. Черёмухи насобираешь, истолчёшь её, получится мука. Кипятком из самовара заваришь. Вкусно, но желудком потом маешься.
Время шло. И мы никак не могли вернуться из детства. Мне слушалось, Ольге Марковне говорилось. И только через два с половиной часа я вдруг опомнилась, что из двенадцати подготовленных вопросов сумела задать лишь один. От безысходности (шёл одиннадцатый час, и ходики настойчиво намекали мне, что хозяйке надо бы отдохнуть накануне юбилея) я задала второй и последний вопрос — опять о счастье.
— А какие моменты уже взрослой жизни сегодня ощущаете как счастливые, которые сыграли главную роль в судьбе?
И услышала то, что ожидала, в чём и так была убеждена. Она всегда была счастлива в работе. Особенно когда работала в школе.
— Прожила девяносто лет — не думала, что столько получится. А в эти дни как раз задумалась: как я сумела так долго прожить, ведь столько было горя, такая трудная жизнь. И поняла: это всё потому, что я выбрала работу, которая мне была по душе. Я приходила в класс, как на праздник. И это было каждый день. Что бы ни происходило в жизни, я зашла в класс и — забыла о своих печалях. Вы знаете, я до того эту работу любила, до того ребятишек любила, что это мне помогало забыться от моих бед.
Весь следующий день я огорчалась оттого, что интервью не получилось. Даже коллегам на это пожаловалась. И услышала неожиданное: «А ты об этом и напиши. Ведь вся Ольга Марковна — в этом».
И правда. Она — человек непредсказуемый, ломающий общие стереотипы и конкретные представления о ней.
Устояв после всех личных несчастий, обрушившихся на неё, она осчастливила других людей, став им самым дорогим человеком.
Закончив успешную карьеру учителя начальных классов, неожиданно для многих стала директором музея. Сколько она сделала для местного краеведения, даже говорить не буду — вы сами об этом знаете. Расцвет музейного дела в Артёмовском точно совпадает с периодом работы в музее Ольги Марковны Мартыновой.
Ещё один поворот. Будучи дочерью красноармейца, начала первой глубоко исследовать тему репрессий в Артёмовском районе. Причём шла от судеб тех артёмовцев, которые на себе испытали репрессивные меры молодого государства. Написала книгу об этом. Потом были и другие книги. И среди них та, которую она выпустила уже в восемьдесят шесть. Книга произвела на общество большое впечатление — она оказалась очень откровенной, в ней автор впервые рассказала и о своей личной жизни.
Ну и вот — события последнего месяца. В свои неполные девяносто она пришла на заседание Думы, чтобы выступить там и поддержать кандидатуру одного из претендентов на звание почётного гражданина.
Такая вот она, Ольга Марковна Мартынова. Так что не получившееся интервью — это всего лишь один из сюрпризов от сильной личности. Ну и потом, она всё же ответила на мои самые главные вопросы — о счастье.
С днём рождения, Ольга Марковна. Счастья Вам и в сегодняшней жизни. Но всё-таки: к следующему юбилею — интервью за Вами.