Не было сцены. Не было зрителей. Зала не было. Ничего. Никого.
Только голос. Голос, в ответ которому вибрировала и звенела мощная струна, неожиданно обнаружившаяся в моём отнюдь не певучем организме.
И — комок к горлу. И слёзы. И свет.
В утешение нам был послан этот концерт…
— Нет, тут не только голос, — говорит мне позже великая русская певица Татьяна Юрьевна Петрова. — Люди откликаются и на слово, по которому они истосковались.
Ну да, слово. Разумеется, слово.
Делимся впечатлениями с коллегами, побывавшими на концерте. Оказывается, каждому на душу легла своя песня — мы отреагировали на разные звуки и разный смысл. Кто-то на лёгкий и радостный стих матушки Людмилы Кононовой, кто-то на философское рубцовское «Плыть» и «В этой деревне огни не погашены», кто-то совсем иначе услышал романсы и песни советского периода.
А вот это — моё открытие. Владимир Волков. «Вот уж вечер…»:
Этот день истекает, и молятся русские люди.
Иерей служит Богу, и вечность его не пугает.
Всё нам сказано, всё нам показано, как оно будет.
Что же вы не поете: «Царице моя Преблагая»?
Пишут, что в Японии Татьяну Петрову назвали серебряным голосом России. Бедные японцы! Кабы они ещё и понимали, о чём поёт этот серебряный голос…
Конечно, слово. Конечно, русская поэзия во всём её светлом откровении. Необъяснимо: почему в другие-то дни мы без неё живём? Как нам удаётся жить без слова?
Вот уже неделю слышать не могу современных эстрадных шлягеров — тошно. Спасибо Петровой.
Мы стоим в коридоре обычной артёмовской двухэтажки и волнуемся вслух, стараясь поддержать друг друга. Перед нами обычная дверь в обычную квартиру. Но там, за порогом, — Татьяна Петрова, наша знаменитая землячка, прославившая наш город как никто другой. Нам открывает двери её сестра Валентина Степановна, к которой и приехала в гости наша собеседница, улыбаясь, приглашает войти. Мы опять мнёмся в прихожей, пока наконец к нам не выходит и сама Татьяна Юрьевна.
— Вот в жизни она какая? Неужели на самом деле такая красивая? — перед визитом хором сомневались мы, разглядывая фотографии в редакции.
Не сомневайтесь, артёмовцы, — и в жизни, без концертных макияжа и наряда, она столь же удивляет своей красотой. Только вот невысокая — сцена как будто роста ей добавляет. Говорит вполголоса, даже тихо. Потом в редакции мы дружно огорчаемся качеству диктофонной записи.
Во время беседы поневоле сравниваю. Несколько дней назад, в День города, мы брали интервью у Олега Газманова. Ничего не скажу: артист как артист, и в интервью правильные вроде вещи говорил, только сами мы себе во время этого недолгого разговора напоминали надоедливых мух. Понятно, почему, да? Рядом с Великим и Ужасным Газмановым буквально на цыпочках стояла его администратор, готовая по мановению мизинца своего господина выбросить вон любопытных корреспондентов. Но крайние меры не понадобились, мы вели себя хорошо: не спрашивали о запретном, не настаивали на продолжении, как только с нами (через восемь минут!) попрощались. Быть может, оттого, что нам и самим хотелось уже уйти. Мы вышли и решили на вечерний концерт не ходить. Звезда потускнела.
…Татьяна Петрова старательно отвечает на все наши вопросы. И длится это до тех пор, пока мы сами наконец не понимаем: пора и честь знать, нельзя же так злоупотреблять гостеприимством.
Когда расстаёмся, она искренне сокрушается вместе с сестрой: надо же, даже чаем гостей не напоили. И предлагает выпить по чашке после концерта.
И не то чтобы она была столь уж откровенна в этом разговоре. И не то чтобы подпустила как-то нас, журналистов, очень близко к себе — нет, дистанцию мы ощущали чётко. Хотя, возможно, мы сами для себя её определили, эту дистанцию, — так, наверное, и должно быть. Но что совершенно точно: не было никакого звёздного высокомерия.
Достоинство — да. Высокомерия не было.
Надо ли говорить о том, как нам хотелось увидеть нашу собеседницу на сцене?
Да, кстати, прежде я постоянно пыталась продвинуть в массы мысль о том, что надо бы нашу известную землячку пригласить на День города, чтобы могли увидеть все артёмовцы, чтобы все могли погордиться. Теперь думаю: зря я. Не представляю Татьяну Юрьевну поющей перед жующими и пьющими гражданами. Невозможно это. В отличие от Великого и Ужасного Газманова не встраивается её талант между банкой пива и пакетиком фисташек.
Ажиотаж вокруг этого единственного за много лет выступления такой, что даже родственников Татьяны Юрьевны в зале уже рассаживают с трудом. 400 билетов разошлись в три дня, рассказывает директор ДШИ №2 Татьяна Павловна Хабарова, главный организатор этого мероприятия. Больше зрителей ДК Угольщиков вместить не мог. Те, кому не досталось мест, стояли вдоль стен. Все полтора часа концерта.
Недалеко от меня сидит гостья из Екатеринбурга — Татьяна Георгиевна Мерзлякова, уполномоченный по правам человека в Свердловской области. Как объясняет потом, приехала специально на концерт: не по пути, не неожиданно, хотела попасть именно сюда, на Буланаш, очень боялась, что не получится, «но вот, слава богу…»
— Я не однажды уже слышала Татьяну Юрьевну, но такого потрясения, как здесь, на Буланаше, не испытывала. Как зал себя вёл…
Соглашаюсь. Я тоже на разных концертах бывала, но такой благодарной, любящей публики нигде не видела. Аплодисменты просто отчаянные, цветов — море. А когда Татьяна Петрова предлагает залу поучаствовать в песне, подпевая ей, в ответ звучит такой мощный, такой слаженный хор, что она просто изумляется «родным буланашским голосам».
Оказывается, мы тоже умеем любить.
Может, это исключительно оттого, что она — наша? Вот она со сцены говорит о маме, работавшей в шахтоуправлении поваром, об её замечательном кулинарном таланте, который продолжал радовать родных и знакомых и в Москве, об отце, который похоронен тут, на Буланаше, и на могилу к которому она приезжает постоянно, о том, что и сегодня в ней живёт вот эта сельская жилка, которая радуется растущим в её саду вишням, в теплицах — помидорам и огурцам. А в зале сидят родственники и одноклассники, знающие её ещё как Таню Сысолятину…
Уже после концерта она делится секретом солёных огурцов.
— Я вам точно говорю, вы таких хрустящих не ели. Попробуйте.
Наша. Своя. Родная.
Но начинается песня, звучит серебряный голос России.
И уже не важно, что только что мы ссорились из-за отсутствия свободных мест, что все мы тут разные, порой, казалось бы, абсолютно несовместимые друг с другом, что в зале душновато, а за стенами начинается гроза.
Нет сцены, нет зрителей. Есть великая актриса, которая меняет мир и каждого из нас.
Переворачивается сознание, возвращаясь к настоящему, к истокам. И хочется плыть, лететь по ветру, бродить по траве, слушать птиц, дышать полной грудью, ходить в светлый храм…
Как редко всё же утешается душа.