«После отступления от Ирбита и Камышлова красные решили защищать Ирбитский завод, на чём особенно настаивал председатель местного исполкома М.П. Панов и начальник отрядов И.И. Чебаков и Ф.С. Журавлев. Настроение граждан завода было далеко не враждебным к Советской власти, о чем свидетельствуют те сто добровольцев и последующее пополнение, которое дал завод в Красную армию. Деятели же Советской власти, в свою очередь, произвели насильственную мобилизацию мужского населения в возрасте от 15 до 50 лет, одних ставили в ряды армии, а других заставляли производить окопные работы и копать могилы убитым красным и расстрелянным гражданам.
Жизнь в осажденном заводе для некоторых протекала шумно и весело — советские деятели умеют обставлять свою жизнь различными удобствами, — появились кровные рысаки, и комиссары и начальники отрядов с шиком разъезжают по заводу, а между тем граждане Шмаковской и Антоновской волостей изнывали от беспощадных реквизиций. Реквизиции подвергали всё, начиная с домашней утвари и кончая пищевыми продуктами. Возвращаясь с разведки, красные не забывали захватить с собой отобранных у «крестьянской буржуазии» коров, лошадей, телеги, груженные хозяйским же добром.
Цены на все стояли невозможно высокие: курица, например, стоила 40 рублей, яйца 2 рубля за штуку, коробка спичек 1,5-2 рубля. Картёжная игра процветала вовсю, в банк ставились тысячи «народных денег».
Заводские девушки охотно выходят замуж за мадьяр, у которых видели много денег и золотых вещей, впоследствии, при отступлении, они шли за своими мужьями.
Красные успешно распространяли среди населения слухи о жестокости, применяемой якобы Сибирскими войсками по отношению к мирным жителям, указывают даже яму, куда были брошены изуродованные останки одной семьи, зверски убитой Сибирскими войсками, между тем эта семья благополучно здравствует и по сие время. Сами же красные умалчивают о своих зверствах. Расстрелам не угодного им «элемента» не было конца. Всех заподозренных в соучастии Сибирским войскам расстреливали беспощадно и лишь немногих отправляли в Егоршино, но судьба их неизвестна. Расстрелы обыкновенно производились у заводской плотины. Так, зверски был убит помощник начальника ст. «Боярская» (жене его, присутствующей при расстреле, было приказано не плакать и не убиваться по убитом).
Г-на д. Боярки Ф.Я. Упорова расстреляли за религиозные убеждения, заставив перед смертью опуститься на колени и скрестить на груди руки.
Захваченных 14 сентября трех раненых Сибирской армии, по распоряжению начальника штаба отправили в больницу. Но по настоянию одного известного заводского, советского деятеля Ш. двое были зарублены, а третий взят на поруки.
Особенной жестокостью отличался один красноармеец (житель деревни Молоковой Скородумской волости), который всех приведенных к нему обыкновенно брал за волосы и рубил на части.
Своих убитых красные хоронили с воинскими почестями — при опускании в могилу салютовали ружейной стрельбой и бросали ручные гранаты. Хоронили своих убитых на кладбище, и за время осады на кладбище прибавилось до 50 могил (в некоторых могилах схоронено до 10 красных).
Начальником штаба красных был Черных, отделом снабжения ведали небезызвестные г. Ирбиту Логинов, Соболев и Жуков.
При отступлении из завода красные захватили с собой 7 заложников, в числе их были 2 офицера — А.М. Третьяков и С.И. Воробьев, бежавших впоследствии из Алапаевска. Все заложники благополучно избежали смерти и вернулись в завод.
Из местного театра увезли с собой все декорации, парики, грим и мебель, а из ткацкой мастерской — пряжу и кое-что из инвентаря.
Завод пострадал мало, пожаров не было. Жизнь теперь входит в нормальную колею. Все награбленное у жителей окрестных сел и деревень возвращается хозяевам. Много находится и оружия, которое сдается коменданту. Оставшиеся семейства красных ждут возвращения своих мужей, братьев и сыновей, всё ещё надеясь на победу совдепов. Некоторые из уехавших вместе с красными вернулись, и в их числе есть много лиц, которые знакомы в соседних волостях по своей деятельности в качестве приспешников совдеповщины».