История одного звонка
…Опять что-то не ладится в жизни. Пометалась по комнатам, попробовала поплакать. Села. Вдруг телефонный звонок: «Доча, у вас там все в порядке?».
Если б ты знала, мама, как я рада, что ты слышишь все мои эмоции через расстояния! Как тебе это удается — до сих пор не могу понять. Даже, когда меня саму вдруг что-то толкает набрать номера телефонов своих детей, и оказывается, что делаю это вовремя — удивляюсь. Как там говорится? Сердце материнское подсказало?
…Стараюсь выровнять голос, не расплакаться и не забросать потоком жалоб. Точно знаю: выговорюсь — станет легче, выслушаешь — будешь болеть. Но мама и по бодрому голосу точно может диагностировать, надуманная беда или спасать нужно.
Рядом с мамой так хорошо и молчать, и говорить ни о чём. Если даже беседуем о том, как штопать дырки на детских колготках, всё равно кажется — говорим по душам. То и дело ловлю на себе взгляд, в котором: «Ты так быстро выросла, я не успела тебе подарить всю любовь» или «Я так горжусь тобой, что бы ты ни делала!». В ответ пытаюсь сказать так же взглядом (словами не получается): «Я так хотела бы тебя баловать, мама, но получается, что ты для меня стена каменная, а я до сих пор твоя маленькая девочка».
…Со стороны может показаться, что я с мамой по телефону обсуждаю какие-то пустяковые вещи. Но это только со стороны. На самом деле и я, и она читаем все по интонации, между слов. И даже не рассказывая о том, что меня мучает, вдруг ощущаю, что становится легче. И сама понимаю, что, судя по голосу, мама с утра себя неважно чувствует. Она не скажет это напрямую. И мне не даст говорить о своем недомогании, отмахнется. Но я уже приняла это к сердцу, я очень сильно хочу, чтобы она не болела. Я думаю о ней, даже положив трубку, я молюсь…
Так замечательно, что есть любовь материнская и есть любовь к маме. Когда окунаешься в нее, мир становится другим — безопасным, надежным, светлым. И все проблемы не кажутся страшными и не решаемыми, а всего лишь становятся поводом в очередной раз преодолеть себя, найти решение, приобрести опыт. Мама — всего четыре буквы, а сколько эмоций и чувств за ними. И опять не хватает слов, чтобы их, чувства, передать.
Наталья Шарова
На высоте маминых рук
Мама поднимает меня вверх, я, ощущая себя самолётом, разбрасываю «крылья» и лечу. Подо мной, на высоте маминых вытянутых рук, — весь мир. Я важно жужжу, как какой-нибудь Ил-18, лежащий внизу «аэродром» начинает колыхаться от смеха, и самолёт аварийно садится прямо в тёплые объятия.
Психологи говорят: нужно вспомнить главный эпизод своего детства и вы поймёте, каким оно было. У меня было таким — в маминых объятиях. Счастливым, похоже.
Когда меня спрашивали, кем я хочу быть, я важно отвечала: «Мамой!». Говорила так до тех пор, пока не объяснили, что мой ответ неправильный, что, отвечая, мне нужно выбрать будущую профессию. Тогда я пожелала стать учительницей. Других вариантов не рассматривалось, потому что школа была маминой работой, которую она очень любила. А я любила маму.
Моя вечно занятая мама — уроки, тетрадки, планы, работа не только утром, но и по вечерам (школа-то вечерняя) — успевала, казалось, всё на свете. Дом, сад. Походы за грибами, поездки на море. Чтение книг — их у нас, несмотря на всеобщий дефицит, всегда было множество, толстых литературных журналов, которые мы буквально глотали по очереди, отнимая друг у друга. Мои уроки… Однажды, воспитывая дочь, которая часто стала обращаться ко мне за помощью при подготовке домашнего задания, я вдруг вспомнила, как перед уходом на работу мама решала мои задачки по математике и писала на бумажке ответы, чтобы я могла сверить их со своими. Ещё — ну это уже на уровне анекдота — я, будучи отличницей и лидером в гуманитарных науках, не написала, помнится, ни одного домашнего сочинения: мама, собираясь на работу или прибирая в квартире, просто диктовала мне текст, за который я потом получала пятёрки. Как позже выяснилось, и этот её поступок, продиктованный не педагогикой, но любовью, сыграл свою роль в моей судьбе. Не было у меня тогда такой цели — научиться и мыслить, и оформлять свои мысли так, чтобы донести их до другого человека, но я же видела, как это делала мама… Так что журналистика — это тоже мамин подарок.
…Она и сегодня мой аэродром, который делает мои полёты бесстрашными, а приземления — надёжными. Она — мой тыл, та крепость, без которой любой человек чувствует себя беззащитным. Она — мой дом, куда мне всегда хочется возвращаться. Мне до сих пор уютно в её объятиях. И пусть я не пошла по маминым стопам (хотя учителем всё же недолго поработала), пусть не все мамины надежды, наверное, оправдала, но у меня тоже есть дочь, которую тоже без конца тянет ввысь и которая тоже так любит возвращаться домой…
9 декабря моей маме исполнится 87 лет. С наступающим тебя, мамочка. Я тебя очень люблю.
Ирина Кожевина
Рябиновые бусы
Когда я была маленькой, я делала для тебя из рябины бусы, помнишь?
А ко всем праздникам мастерила поделки в подарок, и они стояли у нас в доме повсюду. Мне хотелось быть на тебя похожей, и я надевала твои туфли на каблуках и душилась твоей неизменной «Красной Москвой», ощущая себя при этом совершенно взрослой и неотразимой. Ты читала мне сказки на ночь про говорящих лесных животных, умеющих дружить, и весь мир мне казался добрым и уютным. В школе, даже в пресловутом подростковом возрасте, мы с тобой обсуждали мои детские заботы и всё для тебя было важным, а я все свои тайны тебе открывала бесстрашно, зная, что за тобой любой секрет, как за семью печатями. Ты так мудро вовремя стала относиться ко мне как к равной, что я как-то постепенно перестала по-детски спрашивать разрешения, зато обращалась за советом. Ты всегда принимала моих друзей, даже тех, кто не вписывался в твою материнскую концепцию «подходящих», уважая мой выбор. Знаешь, я только сейчас понимаю, как много ты мне прощала, даже не показывая виду, что прячешь обиду. Ты и теперь никогда не скажешь и слова укора, потому что — всегда всё понимаешь. Я честно стараюсь быть своим детям хорошей мамой — такой, как ты.
Я всегда гордилась тобой. Не только потому, что ты моя мама, а потому что моя мама — именно такой человек. Ты альтруист. Альтруистом быть неудобно, но ты по-другому не умеешь. Поэтому к тебе, сколько помню, шли люди — знакомые, родственники, соседи — за помощью. И ты помогала и помогаешь.
Ты и нам, взрослым твоим детям, по-прежнему поддержка и опора. Я знаю, что в родительском доме меня ждут всегда и сюда я могу прийти с любым вопросом и за любой помощью — отказа не будет и никогда не было. Чувствовать эту защиту, эту возможность отступления, гарантированную поддержку так важно для меня. Иногда это чувство нужно как кокон, в который хочется спрятаться, а иногда оно добавляет решимости…
Мне нужно в конце дня услышать твой голос по телефону, рассказать тебе, как прошёл мой день, болтать о всяких важных мелочах. Мне отрадно видеть всю нашу большую семью в отчем доме за столом с настряпанными тобой пирогами.
Мне важно знать, что у тебя всё в порядке.
…Ну вот, хотела сказать короче и конкретнее, а получилось много общих слов. Но, мам, ты же понимаешь, что я хотела тебе сказать…
Береги себя. Ради нас. Ладно?
Любовь Шмурыгина
Должна всё знать!
Моя детская уверенность в том, что мама должна знать ответы на все вопросы, чудесным образом передалась моему сыну. Каждый раз, когда он задаёт свои изумительные вопросы и требует незамедлительного ответа, я сразу вспоминаю мамино «не знаю». И своё беспредельное удивление: как же так, разве мама может что-нибудь не знать? И широкую улыбку мамы, которая в этот момент крепко меня обнимала, целовала и говорила: «Вот такая у тебя мама!». Да, такая. Всем бы такую.
«Маму надо было слушать» или «Поймёшь, когда будут свои дети» — эти фразы слышали, наверное, многие. Только сейчас я, глядя на сына, начинаю понимать, что мама желала мне только лучшего, хотела оградить от разочарований. А я всё равно делала по-своему. Нет, не назло, потому что так хотелось. Разочаровавшись, конечно же, бежала к маме и со слезами на глазах рассказывала о своих бедах. В эти мгновения я, честное слово, ждала от мамы сурового напоминания: «Я же тебе говорила!» — а вместо этого слышала ласковое: «Не расстраивайся, дочь. Всё наладится».
Сколько себя помню, мне всегда было необходимо просто поговорить с мамой, рассказать ей о своих победах или неудачах. Именно маме. Наверное, потому, что она всегда искренне переживает или радуется вместе со мной. Спасибо, родная, за твою любовь.
Светлана Андреева