Года полтора назад в Уральском государственном университете проходила встреча студентов с Владимиром Познером. Известному журналисту задали тогда вопрос: есть ли у нас свобода слова? Ответ был ожидаемым и, в общем-то, шаблонным: свобода слова есть, но она не абсолютна, потому что свобода — это прежде всего ответственность.
Но можно ли так сказать, например, про свободу мнения?
Вся Россия, да что там — весь мир уже несколько месяцев обсуждает, осуждает и защищает поступок девушек из Pussy Riot. Не знаю, как охарактеризовать его — безнравственность, хулиганство, безответственность…
Хотя хулиганство, конечно. Однако хулиганство, требующее внимания гражданского кодекса, но никак не уголовного. Назначили бы «хулиганкам» штраф, возмещение морального ущерба, многочасовые общественные работы, условный срок на крайний случай. Но отправить за решетку на два года трех молодых женщин, у двух из которых маленькие дети? Чтобы дело получило статус уголовного, женщин обвинили в разжигании религиозной ненависти и вражды. Спору нет, православные имели все права оскорбиться — но никак нельзя увидеть в песне Pussy Riot призыв ненавидеть какую-либо религию.
Сила резонанса от поступка зависела лишь от места проведения подобной акции — выбери женщины не храм, а какую-нибудь площадь, общественное волнение было бы менее бурным, а вот показательность процесса — едва ли. Магическое слово в песне «Путин» заставило бы накинуться на девушек ОМОН и прочих представителей силовых структур, и все таким же длинным был бы судебный процесс. Однако посадить виновниц в тюрьму на два года ни у кого бы не получилось.
Когда толпа сторонников Pussy Riot, ожидавшая приговора возле Хамовнического суда, стала кричать «Инквизиция!» в сторону другой, противоположной по взглядам толпе, она стояла и молчала. Нечего сказать было? А может быть, добрые, честные и оскорбленные задумались — хотели ли они такого строгого приговора? Почему, интересно, Запад единодушно осудил действия российской судебной системы в отношении девушек? Почему правительства некоторых западных стран, общественные организации и множество небезызвестных людей в России и за рубежом поддержали Pussy Riot? Почему и у нас нашлись их сторонники, если эта акция — сама безнравственность?
Не будь беспочвенных обвинений в религиозной вражде, не будь такого сурового приговора, ничего этого не было бы. Ну да, поволновалось бы оппозиционное общество — просто, чтобы досадить нелюбимой власти. А Запад бы вообще не обратил на нас внимание. Да только уверены сторонники Pussy, что приказ усадить женщин на тюремную скамью был дан свыше и что вовсе не судебная система решала судьбу виновных. Другими словами — процесс этот абсолютно показательный, а судебная власть иллюзорна. Как в Средневековье на эшафоте отрубали руку вору у всех на глазах, чтоб другим неповадно было.
Если кто слушал речь судьи Сыровой, когда она зачитывала приговор улыбающимся девушкам, тот, должно быть, был изумлен, услышав фразу, что во время исполнения песни не были употреблены имена ни одного из политиков. Вот как! А Владимир Владимирович у нас, стало быть, и не политик вовсе.
После оглашения приговора выяснилось, что РПЦ просит проявить милосердие по отношению к женщинам. Милосердие, понимаете? После того, как толпа православных и их сторонников возле здания суда сожгла прилюдно нарисованные фигуры Pussy Riot.
Безусловно, непродуманная у Pussy Riot акция была. Знали же женщины (должны были знать, живя в России), на что шли, и что им может за это быть. И зря, конечно, выступили они в храме — едва ли можно было надеяться, что прихожане одобрят. Не надо было трогать храм. Хотя вера и религия — вещи разные. Особенно в России, где так упорно нынче переплетается власть с религией, где патриархи политизированные и носят часы астрономической стоимости, которые видно только в отражении на столе, где священники целуют руки руководителю страны, вставая перед ним на колени.
И где любая свобода — слова, мнения и действия, так часто безответственна и еще чаще наказуема.