«А мы с границы, мы с границы…»
— Ушёл в армию в 95-м году, попал в Закавказье, прослужил восемь месяцев. Затем перевёлся в Армению, служил в пограничном десанте, в мотоманёвренной группе полгода. Потом нас расформировали по заставам, год с лишним — на армяно-турецкой границе, в Арташатском погранотряде. В 97-м вернулся.
Конечно, больше запомнилась служба в мотоманёвренной группе, или, как нас называли, ММГ, и на заставе. В ММГ нашей задачей было быстрое развёртывание, поиск нарушителей, при нападении на заставы первыми должны были прибыть туда. И на заставы выезжали, и нарушителей по горам в Армении ловили. Нарушителями обычно были боевики с сопредельной стороны, турецкие аскеры, они на нашу сторону переходили отдыхать, у них здесь, на нашей территории, своя база была, как на курорт: наши заставы заканчивались, начиналась армянская национальная армия, и вот они в этом промежутке старались проходить.
Пещеры и на карте не было
— Однажды такой случай был. По весне 1997-го прошло двенадцать аскеров через границу — заслон не успел их задержать, участок маленький, они быстро проскочили. Отряд подняли, нас в первую очередь — закинули на поиски, на прочёсывание местности. После того, как посёлки в приграничной зоне мы прочесали, отправились в горы, а там пещеры, вот в них нарушители и прятались. Мы их две недели искали, а найти случай помог: с вертолета наши ребята увидели, как один боевик из пещеры вышел по нужде, а этой пещеры даже на карте нет. Мы их обложили. Они сдались, даже отстреливаться не стали, хотя вооружены были до зубов — автоматы, винтовки, гранатомёты, ножи, практически всё вооружение наше. По-русски не говорят, но всё поняли сразу, когда увидели, что на них сто стволов направлено — сдались. Их задержали, погрузили в машину, особисты увезли — за нарушение государственной границы срок.
До турок — двести метров
— На заставе, как говорится, каждый день на ремень. От заставы метров шестьсот-семьсот до границы. Две вышки, на них по два-три человека стоит — называется «часовой границы». Поначалу дико было пять часов стоять на жаре, как мишень. Турок видно — метров двести до их нарядов. Но потом привыкли.
Были случаи на заставах, но не на нашей — наша застава третья от края была, так что более-менее спокойно было, просто турки пострелять любили в нашу сторону. А вот крайняя застава страдала больше других. Или вот на 14-й заставе задержали четырёх курдов, так ребята получили знак отличия «За службу на Кавказе». Однажды седьмую заставу обстреляли из крупнокалиберных пулемётов и танков, но там часовые вовремя сообразили потушить свет, чтоб не было возможности корректировки огня. Было, соседнюю заставу несколько часов под пулемётным огнем держали, не давали спускаться часовым с вышки. А нам отвечать тем же нельзя — запрет был на провокации реагировать.
Были и курьёзные случаи. На соседней заставе один гражданин из местных напился и полез в Турцию — через систему, прямо на ней его и поймали наши, часовой заставы увидел. Пьяного нарушителя сняли с системы, он даже не понимал, что происходит. А это нарушение государственной границы, попытка перехода на сопредельную сторону. Это срок.
По три наряда в сутки
— Армяне с турками испокон веку враждуют, поэтому, конечно, расслабляться было нельзя. Порой в сутки выходило по два-три наряда, а наряд — пять часов. Бывало, ночью пять часов, днём пять и вечером ещё уходишь на пять часов — до двадцати часов в сутки доходило, спали по четыре часа. Так было, в основном, когда усиление объявляли. Бывало, километров по 25 приходилось проходить за один наряд. Поначалу тяжело, потом в привычку входит. Зато время в наряде пролетало быстро. Конечно, подготовка нужна: когда в школе учился, боксом занимался, потому и в пограничные войска взяли — смотрели, какое здоровье.
У пограничников и неуставные отношения не приняты — в части ещё может быть, а на границе — нет, тебе ведь с этим человеком в наряд завтра.
Письмо из Подмосковья…
— Когда в армию уходил, девушки у меня не было. И правильно — посмотрел на парней, у которых случались такие ситуации. Во Владикавказе случай был — парень чуть не повесился из-за девушки. Из Подмосковья он, кажется, был. Письмо ему пришло — поняли так, что бросила она его. Ушел в умывальник, долго нет его. Потом дневальный кричит — забежали, он висит. За ноги подняли, ножом верёвку срезали — не успел задохнуться. Ну, по морде набили за это. И объяснили ему: из армии придёшь, по-другому будешь смотреть на людей и девушку другую найдёшь. После этого успокоился человек быстро.
Сын за отца
— Считаю, что для мужчины служба в армии — важные годы. Армия даёт то, что не даёт гражданская жизнь: самостоятельность, ответственность, характер — это все воспитывается там. И сыну Никите об этом говорю — надо идти в армию. Ему пока одиннадцать, но в армию он и сам хочет. Пусть идёт, если к тому времени у нас полностью контрактной службу не сделают. В службе ничего страшного нет, это родители за нас боятся, а на самом деле ничего сложного в этом нет. Если с головой подойти, то выжить можно везде. Так говорил у нас и начальник пограничной части в Армении. А друзей армейских всю жизнь помнишь. Мы после армии растеряли друг друга — столько лет прошло, но здесь, в Артёмовском, с другими пограничниками каждый год собираемся. Нас с Буланаша в 95-м человек десять-двенадцать из одной школы, восьмой, уходило тогда, все во Владикавказ. Теперь здесь встречаемся.
На кителе Сергея — знаки. Вернее, как он сам говорит, то, что осталось от них: «Отличник погранвойск первой степени», «Отличник погранвойск второй степени» — его как раз не хватает, утрачен, «200 выходов на границу».
Прикидываю в уме: двести выходов за год — это чаще, чем через день. Да, служба на заставе нелёгкая, настоящая. Но как по-другому? Ведь это — самый первый рубеж Родины. Есть чем гордиться Сергею и всем, кто 28 мая надевает зелёные фуражки и береты.
С праздником, пограничники!