— Во многих ваших работах я заметила один и тот же сюжет: девушки в окружении животных и механических монстров. Какое послание миру тут кроется?
— А ещё иногда монстр и девушка у меня соединяются в одном лице, как в фильмах «Обитель зла», «Другой мир» или «Чужой», — вспомнили тех героинь? Образ девушки — воплощение жизни, это всегда мягкость линий, красота и, конечно, доброта, а вот волк, дракон, монстр или другое фантастическое существо — сила зла, жестокость мира. Это как жизнь и препятствие. Как предупреждение о том, что ты всегда должен быть начеку. Помните Самсона, разрывающего пасть льву, в Петергофе? Согласитесь, они всегда рядом — хрупкость жизни и живучесть механизма, разрушающих сил.
— Понятно, что это проявление стиля. А чего вы хотите от зрителя? Как он должен отреагировать на ваши картины?
— Свой стиль у меня пока формируется. Вообще, я вам скажу, выработать свой стиль довольно трудно. Дело даже не в том, чтобы картина радовала своей красотой, настоящий шедевр, по-моему, должен быть немного не закончен. Один известный художник, к примеру, не докрашивал свои холсты, низ картин всегда оставлял свободным. Странно, да? Сохранять загадку, тайну, которую зритель стремился бы разгадывать, — вот что ценно. Современным художникам нужно добиваться того, чтобы человек подошёл, остановился и замер, забыл на мгновение о несовершенствах мира, так сказать, установил диалог с картиной.
— Александр, интересно услышать, как становятся художником. У вас с чего всё началось? С внезапного озарения свыше или всё же сначала были годы мучительных учений?
— Все началось неожиданно, когда в школу в первый класс пошёл. Способности первыми разглядели учителя. Прямо так, увидели и сказали: «Везите его в школу художественную». Вот с тех пор и закрутилось: школа, изостудия, дома сам много рисую, так сказать, шлифую стиль.
— А копии делаете? Как вы вообще относитесь к подделкам, к копиям?
— Для художника срисовывать полезно. Во-первых, тренировка рук, во-вторых, когда сам попаришься, больше уже не хочется брезгливо восклицать: «Делов-то! Я тоже так намалевать смогу!» А вообще скажу так: копию делают для человека, который не может купить себе оригинал, которому нужна картинка, потому что её есть где повесить. А вот в подлиннике ты платишь за душу, за часть жизни автора — это дорогого стоит, поверьте.
— Тогда чисто коммерческий вопрос. Продаёте свои картины?
— Редко, но продаю. Понимаете, в чём штука: мои картины покупает в основном молодёжь. А это категория не самая обеспеченная. Недавно парень, например, для своей девушки в подарок купил работу. А вот люди постарше, с советскими корнями, стесняются, что ли, повесить такую живопись у себя в доме. Закрепощённые они какие-то.
— Значит, ваши работы вдохновляют молодёжь. А кто вдохновляет вас?
— Великие мира сего. Моне, Рубенс… И Агостино Карраччи. Он делал гравюры по меди, с сюжетами, обличающими Марию-Антуанетту, жену короля Людовика XVI. Своего рода «жёлтая пресса», только XVI-го века, — за это его сильно гоняла церковь.
— Какие материалы вам ближе, чем любите работать?
— Гуашь, масло и тушь. Гуашь — она лёгкая, цвета сочные, яркие. Масло — очень податливый материал, если испортил один слой, а в наших кругах такое бывает, то всегда можно нанести поверх следующий. Тушь — особого состава чёрная краска, используется в основном мастерами Японии и Китая, они одним росчерком, одной линией рисуют и суперсложный иероглиф, и колышащееся дерево. Мне же нравится яркость чёрного на бумаге, когда ничего лишнего — только ты, бумага и тушь.
— В завершение осмелюсь спросить: куда планируете двигаться дальше?
— Постараюсь стремиться вперед, к универсальности. Хочу попробовать себя в стилях художников других стран — индейцев, например, представителей Востока или Африки.