«ВБ!» об этом писала. Напомним, коренной местный житель решил оформить документы на сбор бурелома и спил сухостойных деревьев, которые отжили свой век. Но в итоге получилось, что оформил он себе статью.
Дело в том, что сразу после выдачи документов, разрешающих спилить сухостой (в которых стоят подписи трёх ответственных лиц), И. Г. Юнусов сразу взялся за пилу. И как только он это сделал, тут же появились бдительные ответственные лица, которые обвинили пенсионера в незаконной вырубке леса.
Дальше всё по классике — следствие, а потом и суд, куда дело передали, несмотря на то, что вопросов по составу преступления осталось множество. Не могли же полицейские отдела, расследующего экономические преступления, не видеть странные нестыковки в деле. Да и сама статья тоже странная: Юнусову вменяют попытку кражи сухостойных деревьев из леса. Тут надо вспомнить тот факт, что мертвую сухару Ильдус Газизович из леса даже не вывез, то есть и урона причинить он не мог от слова «совсем». Если же речь идёт о намерении что-то совершить, то тут надо не забывать, что у Юнусова было разрешение на это что-то.
«Деревянное дело» депутаты Думы АГО даже вынесли на комиссию по ЖКХ, пытаясь разобраться в провокационной и абсурдной ситуации. В ходе комиссии выяснилось, что, по версии начальника ТУ посёлка Буланаш Алексея Губанова, Юнусов перепутал, какую именно сухару надо было пилить. Опять же знает это Губанов со слов работников лесничества, ибо не обязан чиновник разбираться в лесных пеньках.
В ходе судебных заседаний, которые состоялись 13 августа и 13 сентября, опрошенные свидетели со стороны обвинения, те самые представители лесничества, так и не внесли ясности в это уголовное дело, рассказывает Ильдус Газизович. На вопросы судьи, а в чём разница между тем высохшим деревом, которое пилил Юнусов, и тем, которое ему разрешили выпилить, хранитель лесных сокровищ ответил, что в принципе никакой.
Конечно, никакой, ведь хворост, он и в Африке хворост.
Как судить человека, как давать ему срок за то, что не имеет ценности, что только засоряет лес?
И ведь все помнят, как нещадно валили и валят сейчас сотни гектаров леса под мифический немецкий коксовый завод. Учитывая сегодняшнюю обстановку, мы же понимаем, что не увидим никаких немецких заводов ещё как минимум лет десять, но лес (не сухару!) пилят здесь и сейчас. И — ничего.
Да, это разные дела, но удивляет отношение к лесным богатствам — оно-то почему должно отличаться?
Удивило ещё вот что: среди нескольких томов дела не нашлось абзаца для объяснений от чиновников, поставивших свои подписи под разрешением на вырубку.
Просьба вызвать лиц, благодаря которым, по сути, он и оказался на скамье подсудимых, ещё на стадии следствия была, по словам Юнусова, полицейским проигнорирована. Теперь об этом заявлено ходатайство в суд, которое удовлетворено. А это действие (опрос свидетелей), между прочим, является прямой обязанностью полицейских.
Но им было очень сложно опросить прямых свидетелей, действия которых привели к тому, что человека могут посадить, они просто взяли и передали дело в суд. На мой взгляд, это нарушение действующих процессуальных норм и элементарной логики. И, пока суд устраняет недочёты, случившиеся на стадии следствия, и выполняет работу сотрудников ОБЭП, начальство могло бы задуматься, не даром ли в этом отделе проедают государственный хлеб.
Следующий суд по «громкому» делу о покушении на кражу сухостоя (оно уместилось в несколько томов) назначен на начало октября.
На процесс на этот раз приглашён тот самый сотрудник ОБЭП, который поддержал странную инициативу по сохранению сухары. Ильдус Юнусов уверен, что лесники должны были ему передать первые фотографии с места обследования деревьев. Но этих фотографий в деле нет.
Посадят или не посадят, накажут или нет — это, конечно, пока большой вопрос. Но фактическая суть дела такова: 65-летнему пенсионеру шьют срок за сухие ветки.
Вот так и просится аналогия. Недавно «ВБ!» писала о том, как на глазах у всех разворовывали детский дом, но никто ничего не видел, не замечал… Вот не ОБЭП ли это компетенция — кто подскажет?
