— Я теперь по-другому смотрю на жизнь, спокойнее, без вспышек гнева. Что толку злиться и жалеть себя, когда понимаешь, что то, что произошло, нужно принимать и проблемы решать с холодной головой. Вот только с жалостью своей ничего поделать не могу…
Эти слова моя собеседница Эмилия Николаевна Григорьева произнесла, когда мы уже прощались. Это ещё одна её попытка понять: как случилось такое с семьей? почему с ними? за что?
Сколько бы ни возвращалась она своими бессонными ночами в прошлое, ни искала, где та самая фатальная ошибка, что привела к тому, что сегодня она и муж — опекуны трёх маленьких внуков, двое из которых инвалиды с серьёзным диагнозом, а их мама (дочь Эмилии Николаевны) пропала без вести — не находит ответа.
— Я сама из многодетной семьи, — рассказывает моя собеседница. — Восемь детей было, все выучились, все благополучные. Шесть девочек и два мальчика. Три сестры — педагоги, в том числе и я. Если детство вспоминать, то трудно и тогда бывало. Да и родителям в их детстве несладко жилось. У каждого, если приглядеться, своя в семье беда, только мы её иногда не видим, отсюда и завидуем тем, кого считаем счастливыми незаслуженно. Вот семью моего отца репрессировали в 30-е годы. Сослали из Краснодара в Тавду. Он даже с Павкой Морозовым был знаком! Когда книга о его подвиге вышла, отец с бабкой почитали и сказали: «Брехня». Обычный парень был, было такое, что репрессированных голытьбой и нищими называл. А наша семья как раз из таких была. А потом Великая Отечественная — общее горе. Отец на фронте был, пришёл израненный. Ходил на костылях, так как осколок в пятку попал…
Эмилия Николаевна рассказывает историю семьи. Поколение за поколением жили в нелёгкие времена, но держались вместе, преодолевали трудности, не сдавались. Самое главное — старались видеть хорошее.
— Я себя помню маленькой, как в первом классе за пять километров в школу через лес ходила. Страшно было бежать там, где деревья вековые, угрюмые, — рассказывает она. — И помню другое: как легко и с радостью бежала дальше через осиновый лесок. Листочки на длинных череночках, весь лес прозрачный, светится.
Вот так бы всегда по жизни — через светлый лесок, не встречая темных и страшных участков. Но бывает ли так?
— Дочка наша Марина добрая очень росла, мягкая. Училась всегда хорошо, в институт поступила без труда, потом английский язык преподавала в школе. Наверное, эта её мягкость и стала причиной того, что случилось. Влюбилась в мужчину, что её старше да ещё женат. Мы ей говорили, а она в ответ: «Люблю». Родилась наша внучка Катенька. Марина хотела, чтобы была полная семья, чтобы муж не пил, не гулеванил. Начала встречаться с Вадимом. У парня был диагноз: ДЦП. Я говорю, мол, живите, но детей только от него не рожай. А она в ответ: «Не угодишь на вас, ведь не пьёт, спокойный. Он наследника хочет». Это уже потом, когда я на внуков инвалидность оформляла, увидела в карточке отца диагноз «шизофрения» в дополнение к ещё букету болезней. А Марина, когда Вадим умер, пыталась ещё жизнь наладить — стала встречаться с Витей. Он её сильно избил однажды, до переломов. Она в больнице долго лежала. Заявление подали в милицию на него. А спустя какое-то время она в город поехала и… пропала. Два года уже прошло. Я думаю, её убили и даже предполагаю кто, но для полиции моих предположений мало. Мне бы хоть косточки её собрать и похоронить останки.
Трое внуков осталось на попечении бабушки и дедушки. Самый младший — Аскольд, по-домашнему Коленька, самый проблемный. Пока мы разговаривали — ни секунду на месте не сидел: то на стены прыгнет, то пытается отобрать блокнот и ручку, то дверки от шкафов туда-сюда…
— Неспокойный. Ему скоро семь, придётся в интернат в Алапаевск оформлять, у нас в городе нет таких специализированных учреждений. Возьмут ли? Средний у нас уже там учится, но он тихий, а Коля — гиперактивный. Он, вон, все стены у нас после ремонта избил-продырявил. Я, когда оформляла на мальчиков документы, мне все говорили, что трудно с ними будет. А я вижу. Но мне жалко их до боли. Как им жить без меня? Кому они в доме инвалидов нужны?
Рассказывать о горестях всегда труднее, чем о счастливых моментах в жизни. Но Эмилия Николаевна не боится людских пересудов, считая, что те, кто переживал настоящее горе, других уже не осудят. У неё другая задумка: поддержать тех, кто сейчас из-за жизненных бед не находит сил бороться. Поделиться её опытом выживания.
— Я себе не даю ни минуты отдыха, чтобы не начать ещё и себя жалеть. Кур, кроликов, коз завела, поросят летом держала, вот ещё теперь две собаки в доме. Это и для детей хорошо — общение с животными, да и мне нужен стимул двигаться, не раскисать. Муж точно по такому же принципу живёт. Вот сейчас он в больнице — упал на крыльце, головой сильно ударился. Сейчас уже знаем, что нужно было сразу к врачу. А тогда он еще ходил несколько дней, для собаки будку делал, пока уже совсем встать не смог.
Будь на месте Эмилии Николаевны кто другой, может, и опустил бы руки со словами: «Ещё и это!». Представьте, каково разрываться между интернатом, где средний ребёнок (туда и обратно съездить весь день уходит), больницей, где муж, хозяйством, подготовкой уроков со старшенькой внучкой Катей, да ещё уследить за неспокойным Аскольдом. А она живёт и старается, как в детстве, уметь видеть осиновый прозрачный лесок с резными листиками на тоненьком черешке, а не думать постоянно об угрюмом страшном лесе.
Эмилия Николаевна ещё и меня убеждала: то, что происходит, — данность, а мудрая природа каждому из нас даёт только те задания и трудности, с которыми мы в состоянии справиться. И каждое препятствие, встретившееся на нашем пути, делает нас сильнее и даёт возможность дальнейшего роста и совершенствования. Она вспомнила притчу о бабочке.
— Однажды в коконе, из которого должна была появиться на свет бабочка, образовалась маленькая щель. Оказавшийся рядом человек наблюдал, как она пытается выйти наружу и не может. Тогда человек разрезал кокон. Бабочка вышла. Но её тельце было слабым и немощным, а крылья — прозрачными. Остаток жизни она волочила по земле своё слабое тельце и свои нерасправленные крылья — так и не смогла летать. А всё потому, что человек, желая ей помочь, не понял важного: жизнь заставляет бабочку с трудом покидать оболочку, чтобы тренировать свои крылья. Точно так же живут люди.
Эмилия Николаевна не просит о помощи. Она верит: ещё настанет время, когда окрепнут её крылья.